Уникальный случай Лемберского
Московское издательство «Новый Гулливер» выпустило книгу рассказов Павла Лемберского под названием «Уникальный случай». Прозу Лемберского, который живет в Нью-Йорке критики возводят то к Бабелю, то к Хармсу, однако сам автор утверждает, что на него наибольшщее влияние оказывает американское кино. В книге всего 49 рассказов. Отрывок из одного из них мы и даем:
«Кто они, эти суетящиеся люди без имен, без биографий, люди, чьи жизни безразличны нам, чья смерть не станет нашей трагедией. Эти толпы в метро, эта галдящая молодежь, - к бармену не протиснуться, - обменивающаяся банальными двусмысленностями, горланящая, как горланили их прадеды, вернувшиеся с великой войны, их покойные прабабки, дымящие предсмертным "Честерфилдом", дерзко глядящие в глаза героям в военной форме. И галдящие. Ах, когда и к нам, наконец, придет новомодный фокстрот, когда и у нас его будут писать без дефиса и кавычек? А Гарри… А Гарри… А Гарри молчит, неподвижен твой Гарри в окопах в противогазе. Нема тут Гарри, бабушка, твой Гарри на войне остался».
«Кто они, эти суетящиеся люди без имен, без биографий, люди, чьи жизни безразличны нам, чья смерть не станет нашей трагедией. Эти толпы в метро, эта галдящая молодежь, - к бармену не протиснуться, - обменивающаяся банальными двусмысленностями, горланящая, как горланили их прадеды, вернувшиеся с великой войны, их покойные прабабки, дымящие предсмертным "Честерфилдом", дерзко глядящие в глаза героям в военной форме. И галдящие. Ах, когда и к нам, наконец, придет новомодный фокстрот, когда и у нас его будут писать без дефиса и кавычек? А Гарри… А Гарри… А Гарри молчит, неподвижен твой Гарри в окопах в противогазе. Нема тут Гарри, бабушка, твой Гарри на войне остался».
- А в чем cостоит уникальный случай самого писателя Лемберского?
- Наверное, в том, что я с 19-летнего возраста живу в США. Книжка автобиографическая, написана на русском языке, в ней собраны рассказы за последние 10-15 лет и одно большое эссе, «Записки нью-йоркского киномана». «Уникальный случай» - название-ловушка. Любой случай, наверное, по строго философскому определению является уникальным. Случай Лемберского - это любой отдельно взятый случай, независимо от места жительства, будь то та сторона Атлантики или эта.
- Я бы сказала, что это типичный случай. Типичный «маленький человек» вне зависимости от того, по какую сторону Атлантики он находится, но каждая история действительно является уникальной. Как вы выстраиваете свою оптику, Павел?
- Наверное, о сюжете я забочусь во вторую, чуть ли не в последнюю очередь. Если какая-то словесная ткань, синтаксис и лексика складываются в сюжет на каком-то метауровне, более высоком уровне, это замечательно, и таких рассказов достаточно много. То есть, меня не обвинишь в какой-то оголтелой экспериментальности. При всей фантастичности некоторых рассказов (а может быть, даже доброй трети рассказов этой книжки), в основе любого рассказа лежит история человека, которого я когда-либо знал, - и, может быть, это я сам. И это событие, которое меня так или иначе зацепило.
На меня повлияла американская литература, кроме того, американское кино, малоизвестное в России, и мое эссе, в частности, затрагивает режиссеров экспериментальных. Допустим, Майя Дерен - россиянка, считающаяся бабушкой американского авангарда. Пол Шаритс, Сэм Брекидж и так далее. И некая разорванность экспериментального американского кино 60-х и 70-х так или иначе отражается в моих текстах. Я работал в киноиндустрии после университета, и с этими людьми знаком.
Отрывок из эссе Павла Лемберского «Исповедь нью-йоркского киномана», книга «Уникальный случай»:
«Авангард нашаривался вслепую, квадратно-гнездовым, доинтернетным способом. В 1977 году на углу Пятой и 42-й приметил афишку Публичной библиотеки - "Фильмы Марселя Дюшана в "Китчен". Имя Дюшана знал то ли из интервью с продвинутым Йокой Ленноном в журнале "Роллинг стоун", то ли из совдеповской брошюры "Кризис безобразия". О фильмах Дюшана не знал ничего. О знаменитом центре "Китчен" тоже. Отправился по старому адресу, на Брум-стрит. В просторном лофте - пятнадцать задумчивых арт-студентов, на экране крупным планом 8-миллиметровый авангард: цепи, заборы, дверные ручки, шахматные фигуры. Диегезисом не пахнет. Словом диегезис тоже. Нечаянная встреча с богемным даунтаном особого следа не оставила. Наутро делился впечатлениями с коллегой в отделе упаковок женского платья. "На "Звездные войны" сходи", - посоветовал лаконичный Хосе.
На кампусе между психологией и лингвистикой забрел в темную аудиторию. На экране миловидная женщина в клешах спасалась бегством от преследователя в черном. Вместо лица у преследователя зеркало. Или зеркало у женщины? Не помню, что заинтриговало больше: четырнадцатиминутный фильм или перспектива ходить в кино, не пропуская лекций. Постфактум идентифицировал "Полуденные сети" ("Meshes of the Afternoon", 1943) бабушки американского авангарда Майи Дерен (Элеоноры Деренковской), к фильмам которой стал относиться с пиететом. Постпостфактум пиетет куда-то пропал, интерес к работам Дерен о культуре Гаити и магии вуду остался».
Елена Фанайлова
- Наверное, в том, что я с 19-летнего возраста живу в США. Книжка автобиографическая, написана на русском языке, в ней собраны рассказы за последние 10-15 лет и одно большое эссе, «Записки нью-йоркского киномана». «Уникальный случай» - название-ловушка. Любой случай, наверное, по строго философскому определению является уникальным. Случай Лемберского - это любой отдельно взятый случай, независимо от места жительства, будь то та сторона Атлантики или эта.
- Я бы сказала, что это типичный случай. Типичный «маленький человек» вне зависимости от того, по какую сторону Атлантики он находится, но каждая история действительно является уникальной. Как вы выстраиваете свою оптику, Павел?
- Наверное, о сюжете я забочусь во вторую, чуть ли не в последнюю очередь. Если какая-то словесная ткань, синтаксис и лексика складываются в сюжет на каком-то метауровне, более высоком уровне, это замечательно, и таких рассказов достаточно много. То есть, меня не обвинишь в какой-то оголтелой экспериментальности. При всей фантастичности некоторых рассказов (а может быть, даже доброй трети рассказов этой книжки), в основе любого рассказа лежит история человека, которого я когда-либо знал, - и, может быть, это я сам. И это событие, которое меня так или иначе зацепило.
На меня повлияла американская литература, кроме того, американское кино, малоизвестное в России, и мое эссе, в частности, затрагивает режиссеров экспериментальных. Допустим, Майя Дерен - россиянка, считающаяся бабушкой американского авангарда. Пол Шаритс, Сэм Брекидж и так далее. И некая разорванность экспериментального американского кино 60-х и 70-х так или иначе отражается в моих текстах. Я работал в киноиндустрии после университета, и с этими людьми знаком.
Отрывок из эссе Павла Лемберского «Исповедь нью-йоркского киномана», книга «Уникальный случай»:
«Авангард нашаривался вслепую, квадратно-гнездовым, доинтернетным способом. В 1977 году на углу Пятой и 42-й приметил афишку Публичной библиотеки - "Фильмы Марселя Дюшана в "Китчен". Имя Дюшана знал то ли из интервью с продвинутым Йокой Ленноном в журнале "Роллинг стоун", то ли из совдеповской брошюры "Кризис безобразия". О фильмах Дюшана не знал ничего. О знаменитом центре "Китчен" тоже. Отправился по старому адресу, на Брум-стрит. В просторном лофте - пятнадцать задумчивых арт-студентов, на экране крупным планом 8-миллиметровый авангард: цепи, заборы, дверные ручки, шахматные фигуры. Диегезисом не пахнет. Словом диегезис тоже. Нечаянная встреча с богемным даунтаном особого следа не оставила. Наутро делился впечатлениями с коллегой в отделе упаковок женского платья. "На "Звездные войны" сходи", - посоветовал лаконичный Хосе.
На кампусе между психологией и лингвистикой забрел в темную аудиторию. На экране миловидная женщина в клешах спасалась бегством от преследователя в черном. Вместо лица у преследователя зеркало. Или зеркало у женщины? Не помню, что заинтриговало больше: четырнадцатиминутный фильм или перспектива ходить в кино, не пропуская лекций. Постфактум идентифицировал "Полуденные сети" ("Meshes of the Afternoon", 1943) бабушки американского авангарда Майи Дерен (Элеоноры Деренковской), к фильмам которой стал относиться с пиететом. Постпостфактум пиетет куда-то пропал, интерес к работам Дерен о культуре Гаити и магии вуду остался».
Елена Фанайлова
