Ариадна Борисова: Божий дар может повлиять на судьбу человека
«Знамение Бури», первая часть трилогии романа-олонхо «Земля удаганок» Ариадны Борисовой, вышедшая в Якутске, в Национальном книжном издательстве «Бичик» в прошлом году, вызвала живой интерес у читателей.
– Ариадна Валентиновна, вы говорили, что скоро должна выйти полная версия трилогии «Земля удаганок», куда, кроме романа «Знамение Бури», войдут романы «Джогур» и «Небесный огонь». Почему у второй книги такое название – «Джогур»?
– Ариадна Валентиновна, вы говорили, что скоро должна выйти полная версия трилогии «Земля удаганок», куда, кроме романа «Знамение Бури», войдут романы «Джогур» и «Небесный огонь». Почему у второй книги такое название – «Джогур»?
– Слово «джогур» на якутском языке означает талант. В этой части трилогии я о нем и пытаюсь сказать. О том, как по-разному божий дар может повлиять на судьбу человека. Перед каждым из трех романов есть поэтическая заставка. В «Джогуре» она такая:
«Дар трехликого Кудая, дар бесценный и счастливый! Дар, как божество, крылатый, открывает человеку тайны мастерства и смысла созидать, Творцу подобно!.. Но беги, блаженный мастер человеческих ошибок, ведь у дара есть коварный враг – твой нрав несовершенный, поддающийся искусам. Ты, джогуром надёленный, можешь вызвать в людях зависть или сам попасть в тенета, позавидовав другому. Не преодолевши спеси, можешь дар убить гордыней, или, меры в нем не зная, от натуги занедужить. Можешь в похвальбе погрязнуть и растратиться на мелочь, либо, в поисках уменья большего, чем дал трехликий, известись и обезуметь. Можешь навсегда остаться средь толпы, в семье любимой беспредельно одиноким, или, вовсе оторвавшись от земли своей Срединной, навсегда уйти к Кудаю… Счастье ль это – быть с джогуром?»
Когда-то о Кудае (то есть об Уране, я изменила имя) рассказывал мне народный художник Якутии Тимофей Степанов. Кудай – это великий мифический Мастер, кентавр с тремя лицами. Справа у него божественный лик, слева – бесовский, а посередине – человеческий. Поэтому Мастер постоянно во всем сомневается. Так же, как любой по-настоящему одаренный человек сомневается в своем таланте, высоте его, надобности и пользе.
В моем романе Кудай делает цветы мастерства – джогуры, которые затем обнаруживаются на Срединной земле в том или ином человеке. Поскольку в долине, где разворачивается действие, много талантливых людей, к ней и, соответственно, к ним проявляет интерес демон. Он приходит в долину как странник и перекручивает события по-своему. Демон знает, что от этих людей зависят последствия задуманного им сражения между мирами. Обманом, ударами судьбы, разнообразными соблазнами он старается ослабить волю людей. Не сам – их же руками.
Подобный ракурс можно в обилии наблюдать и не в книжной жизни. Наше время отнюдь не исключение… Ну, а в конце третьего романа «Небесный огонь» все становится на круги своя. Люди, разумеется, побеждают бесов. В себе, в основном. Чего о нынешней реальности, к сожалению, не скажешь.
– Почему вы избрали жанр романа-олонхо? На что это похоже – на фэнтэзи?
– Элементы фэнтэзи здесь, конечно, есть. Однако жанр романа-олонхо глубже и, смею надеяться, значительнее. В литературе, как в любой другой области, могут возникнуть и расцвести самые неожиданные пространства. Роман-олонхо – вещь несколько иной природы, нежели жанры, которые считаются «легкими», вроде фэнтэзи или детектива. Несмотря на то, что якутский эпос вошел в десятку мировых эпических шедевров ЮНЕСКО, сами мы в основной массе плохо со своим эпосом знакомы.
Я сделала попытку вмонтировать в условные рамки романа-олонхо поэтику эпоса, некоторые легенды, сказки, суеверия, детали подлинной этнографии и фольклора, национальные традиции и обряды. Чуть видоизменила их и связала весь этот «винегрет» единым мистическим, героико-приключенческим сюжетом, но не отошла от основной эпической темы – борьбы добра со злом в трех мирах. Просто такой способ повествования показался мне наиболее приемлемым для того, чтобы повернуть читающий народ к своим истокам.
Впрочем, «народ» громко сказано. Если книге удастся открыть что-то новое (хорошо забытое старое) нескольким читателям, можно считать задачу завершенной. Да, и если эти люди совершат читательский подвиг – доберутся до последней главы заключительной книги. Из-за моей дурацкой склонности к масштабности и желания «объять необъятное» роман получился слишком длинным. По большему счету, мне хотелось рассказать олонхо российскому читателю. Рассказать широко и доступно, не в сложной конструкции эпического текста, а в стиле, скажем так, поэтической прозы, и заинтересовать людей разных национальностей нашим якутским наследием. Не знаю, насколько хорошо это удалось, об этом судить читателям.
– Как и почему у вас возникло желание написать «Землю удаганок»?
– Изначально я эту книгу не задумывала. Давно уже у меня валялись главы незаконченного романа о мальчике-шамане. С тех, кстати, пор, когда в мир еще не пришел Гарри Поттер. Видно, впрямь идеи витают в воздухе… Ну вот, а три года назад, подчищая свой архив, я обнаружила эти главы и решила дописать. Между прочим, спрашивала через знакомых у известной вилюйской шаманки, можно ли. Опасно же с шаманами связываться. Хоть виртуально, но все-таки… Она подтвердила – опасно, сказала, что надо бы получить разрешение. У духов, что ли, точно не помню.
Начала писать без разрешения. Роман предназначался для подростков, а инициация у шаманов весьма кровавая. Пишу, значит, этот отрывок с шаманским посвящением, и вдруг – не идет. Человек самолюбивый, я впервые столкнулась с писательской немощью. И так крутила, и этак, не идет – и все! Не для чтения тинейджеров чудовищная инициация… Смотрю – а на мониторе брызги крови! Ну, думаю, совсем рехнулась на почве воображения. Рассказывать долго, а было все очень стремительно. Просто оказалось, простите за натурализм, тромб у меня в носу взорвался из-за повышенного давления. Еле успела отскочить от клавиатуры.
Так что никакой мистики, пошлая проза. Но на следующий же день я начала «взрослый» роман. Он как-то быстро придумался, пошел достаточно легко, и тот отрывок инициации лег в лоно сюжета, будто там ему и место. Не знаю, можно ли этот случай считать «разрешением», однако – вот, так оно и было.
– Наверное, это была своего рода инициация… Писатели рассказывают, что иногда их герои поступают не так, как было задумано в сюжете. А у вас случается?
– Сплошь и рядом! У героев своя логика поведения, они пытаются диктовать развитие романа по своему усмотрению. Например, на протяжении повествования меня «мучил» один персонаж, старый жрец, и я все не могла понять, чего он добивается. Поняла лишь в предпоследней главе. Старик был страшно доволен, что до меня, тугодумки, наконец-то дошло. Я почти реально ощущала его благодарность.
Герои порой даже влюбляются не в тех, кого я им определила, и в любви поступают так, что я просто шалею от удивления. Или возмущения. Одна моя весьма своенравная девушка не только втрескалась не в того, она еще вздумала изобрести со своим возлюбленным оригинальный способ… как бы выразиться поделикатнее… занятия любовью верхом на коне! В общем, привет, «Кама сутра».
Я, в отличие от моей более раскрепощенной в сексе героини, сильно сомневалась, возможна ли подобная ситуация. Пришлось срочно позвонить в деревню знакомым табунщикам. Те подошли к делу серьезно, посоветовались, перезвонили и все-таки, непристойно хохоча, изложили технические детали способа: как нужно распределить вес и действия на ходу коня, чтобы не сломать ему хребет… Было еще такое: когда в героиню вселился йор (дух мертвого человека), сама я слегка впала в депрессию. Едва героиня одолела духа, а я – главу, прошло угнетенное состояние и моей души.
– Говорят, некоторые писатели видят во сне будущие сюжеты. У вас так бывает?
– Нет. Удача Менделеева с его таблицей как-то вот меня обошла. Снятся фразы, я их записываю, если запомню. Было два-три вещих сна. Что касается писательства, то однажды приснилось, будто открываю электронный ящик, а в нем предложение от центрального издательства. Открываю утром – действительно предложение. Так московское издательство «Амадеус» напечатало четыре моих мини-романа.
В детстве были повторные сны. В разных вариациях снилось, что оказываюсь в лабиринте, в конце которого красный свет. Иду к нему в ужасе. Впереди – клетка. И вдруг ко мне за клеткой бросается жуткая женщина, то ли сумасшедшая, то ли неандерталка, и орет. Сущий кошмар.
– Вероятно, психоаналитик сказал бы, что «жуткая женщина» – это ваши неосознаваемые в яви стремления, импульсы, а клетка – контроль Я. Может быть, эта женщина, суть ваше бессознательное, сердится, что вы недостаточно свободны? Отсюда вопрос: насколько вы ограничиваете себя в творчестве?
– Творчество, как всегда, ограничено бытом. К счастью, родные понимают мой писательский эгоизм и стараются предоставить мне для него максимальное время. Наверное, потому что любят. Ну, я так надеюсь. Эгоизм этот впрямь немал и доходит до предательства. Недавно я, почти как Гамлет, встала перед вопросом: работать или не работать? То есть официально, чтобы получать за свой журналистский труд стабильные деньги, которые в некотором смысле кормят семью. И предательским образом выбрала второе. Не работать журналистом. Потому что писателем я работаю всегда. А этот труд не адекватно оплачивается, и нет такой специальности ни в одном штатном расписании – писатель. Так что я избрала труд, мало соприкасающийся с дивидендами, ведь издательские гонорары смехотворны…
Однако когда герои начинают теребить меня, выбиваться в первые лица, нагло вторгаться и перелопачивать сюжет, когда роман движется и живет – живет ярко и пылко, со всеми его неистовствами и страстями, я получаю огромное наслаждение. Тогда думается: ну, дорогая моя, не слишком ли ты многого хочешь, чтобы за удовольствие тебе еще и деньги платили?! Шучу, конечно. Хотя есть, есть тут доля правды…
…Когда я вышла из дома писательницы, на небосклоне уже светились звезды. И среди них – созвездие Нить Ариадны. Или мне это просто привиделось под обаянием романтических героев?.. А если серьезно, то, на мой взгляд, Ариадна Борисова открыла новое направление в современной литературе – роман-олонхо. Эпос народа саха требует своего воплощения в новых формах – в живописи, как у Тимофея Степанова, в литературе, как у Ариадны Борисовой. И в этом смысле писательница дала якутским писателям путеводную нить…
Ольга СЕРГЕЕВА.
SakhaNews
«Дар трехликого Кудая, дар бесценный и счастливый! Дар, как божество, крылатый, открывает человеку тайны мастерства и смысла созидать, Творцу подобно!.. Но беги, блаженный мастер человеческих ошибок, ведь у дара есть коварный враг – твой нрав несовершенный, поддающийся искусам. Ты, джогуром надёленный, можешь вызвать в людях зависть или сам попасть в тенета, позавидовав другому. Не преодолевши спеси, можешь дар убить гордыней, или, меры в нем не зная, от натуги занедужить. Можешь в похвальбе погрязнуть и растратиться на мелочь, либо, в поисках уменья большего, чем дал трехликий, известись и обезуметь. Можешь навсегда остаться средь толпы, в семье любимой беспредельно одиноким, или, вовсе оторвавшись от земли своей Срединной, навсегда уйти к Кудаю… Счастье ль это – быть с джогуром?»
Когда-то о Кудае (то есть об Уране, я изменила имя) рассказывал мне народный художник Якутии Тимофей Степанов. Кудай – это великий мифический Мастер, кентавр с тремя лицами. Справа у него божественный лик, слева – бесовский, а посередине – человеческий. Поэтому Мастер постоянно во всем сомневается. Так же, как любой по-настоящему одаренный человек сомневается в своем таланте, высоте его, надобности и пользе.
В моем романе Кудай делает цветы мастерства – джогуры, которые затем обнаруживаются на Срединной земле в том или ином человеке. Поскольку в долине, где разворачивается действие, много талантливых людей, к ней и, соответственно, к ним проявляет интерес демон. Он приходит в долину как странник и перекручивает события по-своему. Демон знает, что от этих людей зависят последствия задуманного им сражения между мирами. Обманом, ударами судьбы, разнообразными соблазнами он старается ослабить волю людей. Не сам – их же руками.
Подобный ракурс можно в обилии наблюдать и не в книжной жизни. Наше время отнюдь не исключение… Ну, а в конце третьего романа «Небесный огонь» все становится на круги своя. Люди, разумеется, побеждают бесов. В себе, в основном. Чего о нынешней реальности, к сожалению, не скажешь.
– Почему вы избрали жанр романа-олонхо? На что это похоже – на фэнтэзи?
– Элементы фэнтэзи здесь, конечно, есть. Однако жанр романа-олонхо глубже и, смею надеяться, значительнее. В литературе, как в любой другой области, могут возникнуть и расцвести самые неожиданные пространства. Роман-олонхо – вещь несколько иной природы, нежели жанры, которые считаются «легкими», вроде фэнтэзи или детектива. Несмотря на то, что якутский эпос вошел в десятку мировых эпических шедевров ЮНЕСКО, сами мы в основной массе плохо со своим эпосом знакомы.
Я сделала попытку вмонтировать в условные рамки романа-олонхо поэтику эпоса, некоторые легенды, сказки, суеверия, детали подлинной этнографии и фольклора, национальные традиции и обряды. Чуть видоизменила их и связала весь этот «винегрет» единым мистическим, героико-приключенческим сюжетом, но не отошла от основной эпической темы – борьбы добра со злом в трех мирах. Просто такой способ повествования показался мне наиболее приемлемым для того, чтобы повернуть читающий народ к своим истокам.
Впрочем, «народ» громко сказано. Если книге удастся открыть что-то новое (хорошо забытое старое) нескольким читателям, можно считать задачу завершенной. Да, и если эти люди совершат читательский подвиг – доберутся до последней главы заключительной книги. Из-за моей дурацкой склонности к масштабности и желания «объять необъятное» роман получился слишком длинным. По большему счету, мне хотелось рассказать олонхо российскому читателю. Рассказать широко и доступно, не в сложной конструкции эпического текста, а в стиле, скажем так, поэтической прозы, и заинтересовать людей разных национальностей нашим якутским наследием. Не знаю, насколько хорошо это удалось, об этом судить читателям.
– Как и почему у вас возникло желание написать «Землю удаганок»?
– Изначально я эту книгу не задумывала. Давно уже у меня валялись главы незаконченного романа о мальчике-шамане. С тех, кстати, пор, когда в мир еще не пришел Гарри Поттер. Видно, впрямь идеи витают в воздухе… Ну вот, а три года назад, подчищая свой архив, я обнаружила эти главы и решила дописать. Между прочим, спрашивала через знакомых у известной вилюйской шаманки, можно ли. Опасно же с шаманами связываться. Хоть виртуально, но все-таки… Она подтвердила – опасно, сказала, что надо бы получить разрешение. У духов, что ли, точно не помню.
Начала писать без разрешения. Роман предназначался для подростков, а инициация у шаманов весьма кровавая. Пишу, значит, этот отрывок с шаманским посвящением, и вдруг – не идет. Человек самолюбивый, я впервые столкнулась с писательской немощью. И так крутила, и этак, не идет – и все! Не для чтения тинейджеров чудовищная инициация… Смотрю – а на мониторе брызги крови! Ну, думаю, совсем рехнулась на почве воображения. Рассказывать долго, а было все очень стремительно. Просто оказалось, простите за натурализм, тромб у меня в носу взорвался из-за повышенного давления. Еле успела отскочить от клавиатуры.
Так что никакой мистики, пошлая проза. Но на следующий же день я начала «взрослый» роман. Он как-то быстро придумался, пошел достаточно легко, и тот отрывок инициации лег в лоно сюжета, будто там ему и место. Не знаю, можно ли этот случай считать «разрешением», однако – вот, так оно и было.
– Наверное, это была своего рода инициация… Писатели рассказывают, что иногда их герои поступают не так, как было задумано в сюжете. А у вас случается?
– Сплошь и рядом! У героев своя логика поведения, они пытаются диктовать развитие романа по своему усмотрению. Например, на протяжении повествования меня «мучил» один персонаж, старый жрец, и я все не могла понять, чего он добивается. Поняла лишь в предпоследней главе. Старик был страшно доволен, что до меня, тугодумки, наконец-то дошло. Я почти реально ощущала его благодарность.
Герои порой даже влюбляются не в тех, кого я им определила, и в любви поступают так, что я просто шалею от удивления. Или возмущения. Одна моя весьма своенравная девушка не только втрескалась не в того, она еще вздумала изобрести со своим возлюбленным оригинальный способ… как бы выразиться поделикатнее… занятия любовью верхом на коне! В общем, привет, «Кама сутра».
Я, в отличие от моей более раскрепощенной в сексе героини, сильно сомневалась, возможна ли подобная ситуация. Пришлось срочно позвонить в деревню знакомым табунщикам. Те подошли к делу серьезно, посоветовались, перезвонили и все-таки, непристойно хохоча, изложили технические детали способа: как нужно распределить вес и действия на ходу коня, чтобы не сломать ему хребет… Было еще такое: когда в героиню вселился йор (дух мертвого человека), сама я слегка впала в депрессию. Едва героиня одолела духа, а я – главу, прошло угнетенное состояние и моей души.
– Говорят, некоторые писатели видят во сне будущие сюжеты. У вас так бывает?
– Нет. Удача Менделеева с его таблицей как-то вот меня обошла. Снятся фразы, я их записываю, если запомню. Было два-три вещих сна. Что касается писательства, то однажды приснилось, будто открываю электронный ящик, а в нем предложение от центрального издательства. Открываю утром – действительно предложение. Так московское издательство «Амадеус» напечатало четыре моих мини-романа.
В детстве были повторные сны. В разных вариациях снилось, что оказываюсь в лабиринте, в конце которого красный свет. Иду к нему в ужасе. Впереди – клетка. И вдруг ко мне за клеткой бросается жуткая женщина, то ли сумасшедшая, то ли неандерталка, и орет. Сущий кошмар.
– Вероятно, психоаналитик сказал бы, что «жуткая женщина» – это ваши неосознаваемые в яви стремления, импульсы, а клетка – контроль Я. Может быть, эта женщина, суть ваше бессознательное, сердится, что вы недостаточно свободны? Отсюда вопрос: насколько вы ограничиваете себя в творчестве?
– Творчество, как всегда, ограничено бытом. К счастью, родные понимают мой писательский эгоизм и стараются предоставить мне для него максимальное время. Наверное, потому что любят. Ну, я так надеюсь. Эгоизм этот впрямь немал и доходит до предательства. Недавно я, почти как Гамлет, встала перед вопросом: работать или не работать? То есть официально, чтобы получать за свой журналистский труд стабильные деньги, которые в некотором смысле кормят семью. И предательским образом выбрала второе. Не работать журналистом. Потому что писателем я работаю всегда. А этот труд не адекватно оплачивается, и нет такой специальности ни в одном штатном расписании – писатель. Так что я избрала труд, мало соприкасающийся с дивидендами, ведь издательские гонорары смехотворны…
Однако когда герои начинают теребить меня, выбиваться в первые лица, нагло вторгаться и перелопачивать сюжет, когда роман движется и живет – живет ярко и пылко, со всеми его неистовствами и страстями, я получаю огромное наслаждение. Тогда думается: ну, дорогая моя, не слишком ли ты многого хочешь, чтобы за удовольствие тебе еще и деньги платили?! Шучу, конечно. Хотя есть, есть тут доля правды…
…Когда я вышла из дома писательницы, на небосклоне уже светились звезды. И среди них – созвездие Нить Ариадны. Или мне это просто привиделось под обаянием романтических героев?.. А если серьезно, то, на мой взгляд, Ариадна Борисова открыла новое направление в современной литературе – роман-олонхо. Эпос народа саха требует своего воплощения в новых формах – в живописи, как у Тимофея Степанова, в литературе, как у Ариадны Борисовой. И в этом смысле писательница дала якутским писателям путеводную нить…
Ольга СЕРГЕЕВА.
SakhaNews
