«…Я наблюдал эту сцену не отрываясь. Вокруг девушки постепенно утих шум; стало так почтительно и прилично, как будто на берег сошла дочь некоего фантастического начальника всех гаваней мира. Между тем на ней были (мысль невольно соединяет власть с пышностью) простая батистовая шляпа, такая же блузка с матросским воротником и шелковая синяя юбка. Ее потертые чемоданы казались блестящими потому, что она сидела на них. Привлекательное, с твердым выражением лицо девушки, длинные ресницы спокойно-веселых темных глаз заставляли думать по направлению чувств, вызываемых ее внешностью. Благосклонная маленькая рука, опущенная на голову лохматого пса, – такое напрашивалось сравнение к этой сцене, где чувствовался глухой шум Несбывшегося.…»

«Люди!.. Человек совершенно потерял способность думать, решать, хотеть, желать, сомневаться, стремиться и сопереживать. Ровно до того момента, пока с ним не случится беда, и он не окажется перед обличьем Закона. И тогда сразу начинает взволнованно трепетать его душонка, и все чувства, как бы оживают, проявляются. Человек понимать начинает, что жизнь – это не только удовольствие, но и какие-то обязанности по отношению к другим, а порою и к самому себе. Вдруг оказывается, что неприятности, которые всегда обходили стороной, умеют мёртвой хваткой вцепиться в горло. И тогда вспоминается, что нечто подобное происходило и с другими, только он не замечал этого, или замечать не хотел, потому что лично его это НЕ КАСАЛОСЬ. Так почему, только после нарушения закона в человеке пробуждается человеческое?»



Фрагмент фантастической повести Владимира Филиппова ГВЕН. Аудиокнига. Глава 1
Для прослушивания продолжения аудиокниги, следует нажать на ссылку Подробнее.

«Звездный танец» по праву считается одним из лучших романов о первом контакте, созданных за последние годы.
Повесть, из которой вырос роман, сумела произвести истинный фурор среди ценителей фантастики и была удостоена трех высших наград в Области фантастики: Хьюго-78, Небьюла-77 и Локус-78.

«…Человек – одно из явлений этого мира, одна из вещей в природном круговороте вещей; и человек выходит из этого мира как образ и подобие абсолютного бытия и превышает все вещи порядка природы. Странное существо – двоящееся и двусмысленное, имеющее облик царственный и облик рабий, существо свободное и закованное, сильное и слабое, соединившее в одном бытии величие с ничтожеством, вечное с тленным. Все глубокие люди это чувствовали. Паскаль, у которого было гениальное чувство антиномичности религиозной жизни, понимал, что все христианство связано с этой двойственностью человеческой природы.…»

«…Человек – точка пересечения двух миров. Об этом свидетельствует двойственность человеческого самосознания, проходящая через всю его историю. Человек сознает себя принадлежащим к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его побеждает то одна природа, то другая. И человек с равной силой обосновывает самые противоположные самосознания, одинаково оправдывает их фактами своей природы. Человек сознает свое величие и мощь и свое ничтожество и слабость, свою царственную свободу и свою рабскую зависимость, сознает себя образом и подобием Божьим и каплей в море природной необходимости. Почти с равным правом можно говорить о божественном происхождении человека и о его происхождении от низших форм органической жизни природы. Почти с равной силой аргументации защищают философы первородную свободу человека и совершенный детерминизм, вводящий человека в роковую цепь природной необходимости.…»

«…Я всецело погрузился в рассматривание его и не подумал дать ему какой-либо ответ. Он повернулся на пятках и направился к двери, странно поглядывая на меня через плечо. При этом мне пришли в голову, по какому-то бессознательному мысленному процессу, слова, заставившие вернуться мою память к происшедшему десять лет тому назад. Некоторое время слова эти неясно носились в моей голове; внезапно мне бросилось в глаза заглавие красными буквами "Доктор Моро", написанное на замшевом переплете одной брошюры, трактующей об опытах, при чтении которых мороз по коже подирает вас. Затем мои воспоминания точно выяснялись, и эта брошюра, давным давно забытая, с неожиданною ясностью воскресла в памяти.

«…Сгусток сияющего света озарил его душу в тот Великий День, когда цитадель постигла сокрушительная катастрофа. Кромешная бездна сотрясаясь, извергала из себя жуткое пламя смерти и вечной тьмы. Но не в состоянии противостоять Божественному свету, осветившему кромешную и устрашающую тьму во всех слоях и закомарках ада, зло обессиленно, со скрежетом и ненавистью отступило перед великим сошествием Спасителя в лоно вечных мук и человеческих страданий.…»

«…Он медленно брел по беспросветному пути, иногда напрягался, стараясь уловить освоенные признаки надвигающейся опасности и вовремя расчитать смиренное замирание, чтобы камни зла причинили меньше боли, боли терзающей, невыносимой, умопомрачительной и жуткой.
Зло не щадило его, но было бессильно, когда находило в полнейшем смирении и отстраненности; он словно сжимал себя и помещал в сияющую точку света, в свою реликвию, в свою цель, в смысл своего существования, в свой маленький островок надежды, где утомленная страданиями душа оживала, находя умиротворение, радость, спасение и любовь.…»

«…Сгусток сияющего света озарил его душу в тот Великий День, когда цитадель постигла сокрушительная катастрофа. Кромешная бездна сотрясаясь, извергала из себя жуткое пламя смерти и вечной тьмы. Но не в состоянии противостоять Божественному свету, осветившему кромешную и устрашающую тьму во всех слоях и закомарках ада, зло обессиленно, со скрежетом и ненавистью отступило перед великим сошествием Спасителя в лоно вечных мук и человеческих страданий.…»

«…Он медленно брел по беспросветному пути, иногда напрягался, стараясь уловить освоенные признаки надвигающейся опасности и вовремя расчитать смиренное замирание, чтобы камни зла причинили меньше боли, боли терзающей, невыносимой, умопомрачительной и жуткой.
Зло не щадило его, но было бессильно, когда находило в полнейшем смирении и отстраненности; он словно сжимал себя и помещал в сияющую точку света, в свою реликвию, в свою цель, в смысл своего существования, в свой маленький островок надежды, где утомленная страданиями душа оживала, находя умиротворение, радость, спасение и любовь.…»