Глава 1. Меня почему-то не расстреляли.

Когда меня повели расстреливать, то каким-то внутренним чутьём я понял, что мои палачи немножко нервничают. Может быть, из-за того, что на мне была военная форма и погоны со знаками различия подполковника национальной армии. Тем не менее, дыхание моё участилось, а во рту появился неприятный кисловатый привкус. Первый признак волнения переходящего в страх. Да, было очень страшно. Я не пытаюсь сделать из себя какого-то супермена. И не верю тем людям, которые рассказывают о своих военных подвигах с какой-то бравадой и хвастаются тем, что им страх не почем. Я много раз находился в боевой обстановке, когда ты стреляешь, и в тебя стреляют, и в любой момент ты можешь погибнуть. Как правило, всегда в такой обстановке тебя сопровождает чувство страха за свою жизнь. Но главное в такой ситуации это не впадать в прострацию и владеть собой, четко контролировать ситуацию и стараться любыми средствами выжить.

А как выжить в такой обстановке, когда твои руки крепко скованы наручниками за спиной, а на глазах тугая повязка. И с обеих сторон тебя держат крепкие руки, и чей-то противный голос тебе постоянно нашептывает.
- Тебя наш Президент приказал расстрелять, ведь ты агент российской разведки и работаешь на русских и армян…
Но что-то мне подсказывало, что у говорящего чувство нервозности намного выше, чем у меня. Что-то не так. Тем не менее, ведь нужно же что-то предпринимать. А что?
- Я надеюсь, вы мне зачитаете Приговор, перед тем как расстрелять? Все-таки мы находимся в цивилизованной стране, - попытался я хоть что-то сказать.
Боже мой, я не узнал своего голоса… Не ужели это сказал я, не могу узнать своего голоса… как будто мой язык превратился в кусок ваты. Здесь я почувствовал, что опять начинаю себя контролировать. Раз я могу говорить, то это еще не конец. Тем временем меня вывели во внутренний двор и поставили спиной к стене. Я постарался взять себя в руки и спросил какие мне предъявлены обвинения и где их доказательства. Слова остались без ответа. И тут я отчетливо услышал звук передергивания затвора автомата и… в этот момент прогрохотала очередь над моей головой…
А вот это уже конец… но почему так быстро… тишина… может быть я уже на том свете? Но где же тогда «круглый коридор» по которому однажды я плыл по воздуху, направляясь в небеса. Это я уже ощущал однажды, когда меня подстрелили в Афганистане и я находился в состоянии клинической смерти.
Здесь я опомнился, видимо был слегка оглушен резким сильным звуком автоматной очереди. Да и мои палачи стали приходить в себя от грохота. Тут меня опять подхватили под руки и повели, вернее поволокли в подвальное помещение. Слишком крутые ступеньки вниз, видимо в этом здании раньше находилось бомбоубежище… наконец мы спустились где-то на два этажа под землю. Меня подвели к железной двери, сняли повязку с глаз и втолкнули в камеру. Темно. Глаза понемногу привыкают к мраку. Стали видны очертания железной двери из-за слабого света, который пробивался сквозь маленькие щели в двери. Я огляделся, нахожусь в камере где стены, пол и потолок сделаны из бетона. Видимо, все-таки, бетонированное подземное бомбоубежище, оборудованное под тюрьму. В длину пять шагов, в ширину два шага. На полу валяется какой-то старый матрас и больше ничего нет. Одна стена мокрая, около неё влажные подтеки. Я опустился на корточки, свернул матрас рулоном и сел на него, так как почувствовал сильную тяжесть и усталость в ногах.
Интересно, когда это с меня успели снять, вернее сорвать погоны и вытащить все из карманов. Неужели я был какое-то время без сознания. Хотя нет, вспоминаю, да, меня обыскали, вытащили все из карманов. А что там было? Только сигареты, зажигалка и носовой платок, часы тоже сняли. Но все это произошло так быстро и до меня только что начало доходить то, в каком положении я оказался. Трагедией это не назовешь. Это гораздо хуже. «Надо успокоиться, надо успокоиться»,- твердил я себе какое-то время.
А в голове уже повторялись совсем другие слова, - «За что…? За что…? За что…?». Почему я в какое-то время, ну не более 20 минут, превратился из человека, занимающего высокий пост в системе военной агентурной разведки Азербайджанской армии в заключенного? Почему я 20 минут назад мог спокойно и без очереди зайти в кабинет Министра Обороны со срочным разведывательным донесением, так как был наделен большими полномочиями, а теперь сижу в темной и влажной камере на прогнившем матрасе? Униженный, оскорбленный насильственными действиями и обыском, я стал медленно осознавать весь трагизм своего положения. И это финал 25-ти летней службы в армии, КГБ СССР, а после распада Советского Союза и военной разведки Азербайджана.
В моем воображении, как в кино, где быстро меняются кадры, стали всплывать самые главные этапы моей жизни.
Почему-то вспомнился первый прыжок с парашютом, мне тогда было всего-навсего 14 лет и я учился в 8 классе. После окончания средней школы я уже 62 раза прыгнул с парашютом с разных высот и не мог уже жить без неба и мысли о том, что обязательно должен стать летчиком. Подал документы в летное училище, но не прошел медкомиссию, хотя был совершенно здоров. Мое первое сильное разочарование. Потом учеба в танковом училище. Служба офицером за границей. Первое ранение в Афганистане. А как же я стал разведчиком?
Тут я заметил, что открылось маленькое окошечко в самом низу двери и чья-то рука поставила на пол кружку с водой, кусок хлеба, три сигареты и три спички в коробке.
- На сегодня все,- сказал голос за дверью.- Разговаривать нельзя, для туалета утром принесу ведро.
- А дышать можно?- попытался пошутить я со своим тюремщиком. Но вопрос остался без ответа. Видимо у него не было чувства юмора, а может быть не дошло. Ну и ладно. Главное я понял, что во всяком случае до утра меня уже не будут пытаться расстреливать. И на том спасибо. Теперь есть время насладиться воспоминаниями о своей прошлой жизни. Так как же все-таки я стал разведчиком?
Я поудобнее устроился на своем импровизированном кресле в виде старого прогнившего матраса, отпил глоток воды, закурил сигарету и стал вспоминать…