Вторжение - Владимир Филиппов
Фантастический рассказ
Нехотя, будто после бессонной ночи, из-за сопки выглянуло ржавое солнце и, не удержавшись, полыхнуло, заливая ровным светом низину, распластавшуюся огромным покрывалом на всем пространстве от гряды опаленных сопок до узкой ленты степной реки, лениво петлявшей в отдалении. Тихой умиротворенностью веяло от этого края, открытого всем ветрам, но, почему-то, забытого ими. Пожухлые степные травы, темно-бурыми клочками торчавшие из скудной, окаменевшей, потрескавшейся земли, придавали окружающему ландшафту неприглядное, унылое выражение. Выскочив на покрытый редковатыми пепельно-серыми кустиками полыни пригорок, суетливый суслик привстал на задние лапки, чтобы получше разглядеть небольшой яйцеобразный предмет темно-каштанового цвета, тускло мерцающий в лучах восходящего солнца. Настороженно повертев трепещущей бусинкой заостренного носика, недовольно фыркнул и шустро юркнул в еле приметную для постороннего глаза норку.
Предмет привлек внимание другого представителя местной фауны, лениво парившего над степью. Сужая круги, орел неспешно приближался к объекту своего заинтересования. Предмет лежал без движения, временами излучая непостижимое для обычного зрения сияние. Но это сияние не ускользнуло от зорких глаз гордой птицы, внеся сумятицу в поведение. Был ли предмет потенциальной съедобной жертвой, или это была обычная игра солнечного света, отраженного от граней, оброненной кем-то вещи? Желая окончательно рассеять сомнения, орел сложил крылья и камнем ринулся вниз. И в тот миг, когда железные когти готовы были вцепиться в непонятный предмет, яркая молния ударила с его заискрившейся поверхности. Охваченный пламенем комочек метнулся в сторону, судорожно забился по земле и, съежившись, замер. В опавшей горсточке испепеленных костей, трудно было угадать очертания некогда гордой птицы.
Все осталось по-прежнему: та же унылая степь, та же трава, тот же пригорок, покрытый редкими пепельно-серыми кустиками полыни. И, все-таки, появилось ощущение необъяснимой тревоги, сопровождаемое тонким запахом озона. Населяющие округу немногочисленные животные, птицы и, даже насекомые, словно, подчиняясь определенной команде, как бы, охваченные всеобщим чувством страха, потянулись в сторону от этого страшного места.
* * *
Алексей торопливо дожевывал бутерброд, запивая крепким черным кофе. Взгляд привычно скользил по газетным строкам, выхватывая из них интересующие его сообщения. При этом, всем существом своим уже был на стадионе, где любимый «Спартак» через час с небольшим принимал основного соперника в чемпионате Союза. Наскоро перекусив, смахнул со стола крошки и, глянув на стенные часы, опешил…
Над часами завис искрящийся световой клубок. Под тонкой прозрачной пленкой его поверхности змеились, переливаясь всеми цветами радуги, огненные прожилки. Он пульсировал, то, сжимался до размеров теннисного мяча, то, разбухал, как праздничный воздушный шарик. Впрочем, больше это походило на огромный мыльный пузырь, подсвеченный изнутри разноцветной огненной палитрой. Так и казалось, что он вот-вот лопнет, обдав комнату разноцветными огненно-мыльными брызгами. Алексей настороженно замер, с опаской наблюдая за незваным гостем. Не мог понять, какой причуде природы обязан сим посещением, хотя, склонялся к мысли, что, вероятнее всего, световой клубок представляет собой разновидность шаровой молнии. Что делать в таких случаях, не знал, но решил не шевелиться. Как назло, как раз, этого исполнить ему не удавалось. Тело била предательская мелкая дрожь. Впрочем, кто бы на его месте остался невозмутимым свидетелем?
Световой клубок тронулся с места, плавно поплыл по комнате, приближаясь к остолбеневшему Алексею. Необыкновенные тепловые волны, которые он излучал, обволакивали ласковым прикосновением кожу лица, рук, приятно скользили по телу, вызывая головокружение и легкую истому. Алексей чувствовал, как разверзшаяся бездна поглощает его, высасывает внутренности, выворачивая телесную оболочку. Чувствовал, что куда-то проваливается, не в силах противостоять незримой силе, не в силах сдержать своего полета. Внезапно, пришла полная апатия. Мозг, как бы, попав под влияние мощного гипнотического воздействия, был парализован, полностью лишен собственного волеизъявления. Алексей все еще видел странный световой клубок, но уже не удивлялся его появлению, не стремился ехать на футбольный матч, пропали и другие «земные» желания. Все поглотил, заполнил собой световой клубок. Впрочем, он уже знал, что представлял собою этот сгусток. Именно, сгусток. И не чего-нибудь, а сгусток Энергии. Энергии, несущей в себе Мысль. Энергии Разума, заставляющего усомниться даже в том минимальном уровне Разума, на который поставило само себя Человечество. Алексей уже ощущал на себе влияние этого Большого Разума. Он знал то, чего не подвластно было разуму ни одного человека, да, и, пожалуй, всего Человечества вместе взятого. Мозг не вмещал потока Информации, обрушившегося на него. Его раздирало на части. Раздирало без боли, но окончательно. Алексей чувствовал, как зрение переставало играть основную роль в Познании окружающего мира. Впрочем, зрение, или, как мы его понимаем, восприятие окружающего мира в оптической области спектра у него исчезло. Мир воспринимался весь, в целом, во всем его многообразии, но не глазами, или другими чисто человеческими органами чувств, а чем-то еще, не подвластным нашему пониманию. Не нашлось бы таких слов ни в одном языке мира, способных передать подобное ощущение. В довершение ко всему, он почувствовал, что его «Я», как будто, покинуло свою биологическую оболочку и оказалось внутри энергетического сгустка, стало его составной частью. Алексей чувствовал, как сгусток неумолимо поглощает сознание. Вместе с тем, он ощущал необыкновенную легкость мысли, словно, был подключен к мощному источнику Разума, который обволакивал, был составной частью его, вернее, сам он был составной частью этого Разума. Разницы не было никакой. Не нужно спрашивать, чтобы получить ответ на какой-либо вопрос. Достаточно подумать об этом, как ответ моментально становился известен. С этого мгновения Время, как таковое, перестало иметь значение. Жизнь подчинялась особым законам, не имеющим ничего общего с человеческими представлениями о мироздании. Законам, где во главу угла ставились Знания. Знания без границ, без эмоциональных отвлечений. И Алексей в немом остервенении упивался полученными Знаниями. Он знал, что его «Я» слилось с неким Энергетическим Сообществом, которое в данный момент, конечно, в данный момент для жителей Земли, находилось в окрестностях голубой планеты, естественно, не ограниченное трехмерным измерением физического пространства, и познавало Мир, который когда-то был его, Алексея, родным. Впрочем, пока что, он таковым оставался. Невзирая ни на что, Алексей по-прежнему ощущал свою принадлежность до Человечества. Вместе с тем, уже чувствовал себя частью Энергетического сообщества, которое перемещалось в измерениях, недоступных возможностям трехмерных жителей Земли. Для Алексея не было секретов в Познании других измерений. Он с удовольствием рассмеялся бы, если бы не был лишен такой возможности, от мысли, что путешествия во Времени, в том смысле, в каком их муссировали многие годы писатели-фантасты, полнейший абсурд. Оказывается, все просто. Настолько просто, что проще не бывает. Наше трехмерное пространство постоянно перемещается в различных измерениях, в том числе, и во Времени. Смещение по оси Времени вперед или назад, относительно сегодняшнего дня, со скоростью и направлением отличным от перемещения во Времени привычного для Человечества пространства, повлечет за собой не возврат в Прошлое, или скачок в Будущее, а смещение в другое измерение, где другие законы, другое пространство, другая история. Не более, и не менее. И только так. Впрочем, для Энергетического Сообщества, к которому волей, или неволей приобщился Алексей, путешествия по всему многомерному пространству Метавселенной труда не составляли. И Алексей знал, что где-то в одном из дальних уголков Метавселенной его ожидает конечная цель, некая Энергетическая колония, где одно целое составляют Познание и Вечность. Вечность, в которой не существует Вопросов. Где все живет одной жизнью, одной мыслью, где рассуждениям и эмоциям нет места, нет выхода, нет даже названия. И тут, Алексей, остатками своего порабощенного сознания усомнился. А нужна ли ему такая Вечность? Остатки парализованной воли воспротивились. По какому такому праву так распорядились его судьбой? Внутренний голос, (впрочем, Алексей сомневался, собственный ли это голос), пытался остановить его от «неразумного» шага, но возмутившееся сознание не могло смириться со случившимся. Что-то произошло с хорошо отлаженным механизмом подавления чужой воли. Освободившиеся Эмоции позволили собственному Сознанию Андрея вырваться из железного захвата Энергетического Кольца. Перед ним все еще оставался Выбор - Вечность, или возвращение на Землю, однообразие Вечного Бытия, или эмоциональное буйство кратковременной жизни, Познание межпространственных метафизических процессов, или «болезнь» за футбольный «Спартак». Он знал, что возвращение не пройдет безболезненно, не пройдет бесследно. Но… вернулся. Не мог не вернуться.
Алексей смотрел на потолок своей комнаты, видел многочисленные трещинки и неравномерность побелки. Видел! Зрение не только вернулось к нему, но стало более острым, более четким. Таким же, как и слух. Алексей никогда не мог похвастаться подобной остротой слуха. Несмотря на двойные входные двери, слышал легкие шаги на лестничной площадке.
В соседней комнате завозилась муха, в доме напротив, заплакал чей-то ребенок, в замочной скважине, громовым раскатом заскрежетал ключ. Алексей попытался приподняться, но из этого ничего не вышло. Тело категорически отказывалось подчиняться, ни одна мышца не отозвалась на его отчаянный призыв. Он беспомощно лежал на полу, тщетно пытаясь разбудить парализованное тело. Управляющие связи мозга с управляемыми органами были совершенно утрачены. Вернувшаяся с работы жена суетилась рядом, не в силах помочь Алексею. Он догадывался, что скоро приедут врачи и вынесут свой вердикт, который заранее был известен: полная и окончательная неподвижность, без всякой надежды на улучшение. Какая насмешка судьбы! Обладать Абсолютными Знаниями и не суметь передать их людям. Жить в мертвом теле и не иметь возможности даже умереть. Алексей мысленно содрогнулся, осознав, какой каре был подвергнут за своеволие. Полная неподвижность, невозможность какого бы то ни было контакта в обмен на полученные Знания. Лежи, тлей, и никаких эмоций. Хуже самой страшной пытки. В голове помутилось: какое они имели право? Какое имели право?! Алексей знал ответ и на это: право более Могущественного. В обществе, где для эмоций не нашлось места, нет места ни для жалости, ни для сострадания, ни для других, чисто человеческих чувств.
* * *
Патрульный вертолет совершал обычный дежурный полет, когда на связь вышел начальник штаба эскадрильи:
- Восьмой, Восьмой, я Второй, как слышишь?
Рубцов, командир вертолета, подтянутый, спортивного склада молодой человек, насторожился. Обычно, связь с ним держал диспетчер. Что такого могло случиться, если сам начальник штаба вызывает его?
- Я Восьмой? Слышу нормально.
- Восьмой, обследуй Квадрат А17. Как понял? Квадрат А17.
Квадрат А17 находился в стороне от запланированного маршрута, в районе безлюдной степи. Чертыхнувшись про себя, Рубцов ответил:
- Задание понял, следую в Квадрат А17. Какие будут конкретные указания?
- От Двадцать Второго сообщение. В Квадрате А17 зафиксирован источник, который излучает в широком спектре электромагнитных волн. Надо найти его и выяснить, что он из себя представляет. Двадцать Вторыми значились специалисты из Группы космической разведки. Становилось понятным волнение начальника штаба. Нечасто приходилось выполнять подобные поручения. Впрочем, Рубцов был наслышан, что Двадцать Вторые частенько крутят мозги авиаторам. Но еще ни разу никому не удавалось обнаружить что-нибудь серьезное. Он не сомневался, что на этот раз будет то же самое. Однако, как человеку военному, пришлось подчиниться приказу.
Штурман Гришко, худощавый брюнет с выразительными темно-карими глазами, за что сослуживцы прозвали его Красавчиком, откинувшись в кресле, беззаботно сосал леденцы, разбавляя однообразие полета многочисленными историями своих похождений. Время от времени он лениво бросал взгляд на бесконечно надоевший за сотни полетов ковер пустынных степей, проплывающий снизу. Рубцов завидовал самообладанию штурмана. Сам он, несмотря на большой послужной список, переживал каждый полет, как свидание с любимой девушкой. Ему казалось, что послушная крепким рукам огромная металлическая «стрекоза», как только почувствует, что он перестал думать о ней, так и норовит показать свой капризный характер.
Приближался Квадрат А17. Сбросив скорость, Рубцов перешел к снижению, готовясь к осмотру окружающей местности. Гришко невозмутимо, не переставая ни на мгновенье трепаться, наблюдал за поверхностью степи. Внезапно появились перебои в работе двигателя, вертолет задрожал, отказываясь повиноваться, начал заваливаться. Рубцов удивился, несмотря на то, что он постоянно чувствовал капризный характер своей машины, никогда прежде она не подводила. Пришлось переключаться на резервный двигатель. Вертолет выровнялся и, тут же, снова закапризничал. Рубцов побледнел, по телу поползли предательские мурашки, на спине выступил холодный пот. Спасти могло только срочное приземление, но машина, как назло, отказывалась подчиняться. Рубцов лихорадочно цеплялся за рычаги, пытаясь удержать машину в полетном режиме и спасти ее (естественно, и себя тоже). В этот критический момент штурман, как всегда, бесстрастно доложил о яйцеобразном предмете непонятного происхождения.
- Какой, тут, к черту, предмет! - прорычал Рубцов, - Гробанемся сейчас.
Штурман невозмутимо пожал плечами:
- Прорвемся, командир!
Как раз, в этом Рубцов уже сильно сомневался. Он с остервенением продолжал бороться за жизнестойкость машины, все еще надеясь на чудо, но, чувствовал, что она уже не подчиняется ему. У Гришко, бесстрастно наблюдавшего за обнаруженным предметом, неожиданно вытянулось лицо:
- Командир! Эта зараза зацепила нас световым лучом. Что-то наподобие лазера…
- Что ты мелешь, Гришко? - В отчаянии закричал Рубцов, - Какой лазер?!
Краем глаза он увидел, что штурман прав. Тонкий световой луч, преломляясь в стекле, вился, словно змея, и блуждал по пульту управления. Помедлив, скользнул по рычагам и метнулся к штурману. Гришко, извиваясь в кресле, схватился за голову.
- Сделай что-нибудь, командир! Из меня мозги вытягивают, - Гришко, словно, с ума сходил.
Рубцов понимал, что спасения нет. Вертолет обречен. Связь со штабом прервалась с самого начала. Он расслабился, сознание обволакивала страшная, а, может быть, и спасительная, в их положении, апатия…
Прерванная связь была болезненно воспринята в штабе эскадрильи. В Квадрат А17 послали звено штурмовых вертолетов. Через полчаса вертолеты вышли к заданному квадрату. Место гибели патрульного вертолета было видно издалека по маслянисто-черному столбу дыма, окутавшего обломки на склоне небольшого пригорка…
Комиссия, изучавшая материалы, связанные с гибелью вертолета, в официальном протоколе указала в качестве причины катастрофы, отказ главного и резервного двигателей в результате нештатной ситуации, возникшей из-за неблагоприятных атмосферных аномалий в районе полета. Правду узнать не удалось. Единственный человек, который обладал ею, был лишен возможности свидетельствовать. Он неподвижно лежал на постели, безмолвно сверля глазами потолок, а его мозг воспринимал информацию о бедствиях, обрушившихся на человечество, в связи с незримым вторжением…
1983
Все осталось по-прежнему: та же унылая степь, та же трава, тот же пригорок, покрытый редкими пепельно-серыми кустиками полыни. И, все-таки, появилось ощущение необъяснимой тревоги, сопровождаемое тонким запахом озона. Населяющие округу немногочисленные животные, птицы и, даже насекомые, словно, подчиняясь определенной команде, как бы, охваченные всеобщим чувством страха, потянулись в сторону от этого страшного места.
* * *
Алексей торопливо дожевывал бутерброд, запивая крепким черным кофе. Взгляд привычно скользил по газетным строкам, выхватывая из них интересующие его сообщения. При этом, всем существом своим уже был на стадионе, где любимый «Спартак» через час с небольшим принимал основного соперника в чемпионате Союза. Наскоро перекусив, смахнул со стола крошки и, глянув на стенные часы, опешил…
Над часами завис искрящийся световой клубок. Под тонкой прозрачной пленкой его поверхности змеились, переливаясь всеми цветами радуги, огненные прожилки. Он пульсировал, то, сжимался до размеров теннисного мяча, то, разбухал, как праздничный воздушный шарик. Впрочем, больше это походило на огромный мыльный пузырь, подсвеченный изнутри разноцветной огненной палитрой. Так и казалось, что он вот-вот лопнет, обдав комнату разноцветными огненно-мыльными брызгами. Алексей настороженно замер, с опаской наблюдая за незваным гостем. Не мог понять, какой причуде природы обязан сим посещением, хотя, склонялся к мысли, что, вероятнее всего, световой клубок представляет собой разновидность шаровой молнии. Что делать в таких случаях, не знал, но решил не шевелиться. Как назло, как раз, этого исполнить ему не удавалось. Тело била предательская мелкая дрожь. Впрочем, кто бы на его месте остался невозмутимым свидетелем?
Световой клубок тронулся с места, плавно поплыл по комнате, приближаясь к остолбеневшему Алексею. Необыкновенные тепловые волны, которые он излучал, обволакивали ласковым прикосновением кожу лица, рук, приятно скользили по телу, вызывая головокружение и легкую истому. Алексей чувствовал, как разверзшаяся бездна поглощает его, высасывает внутренности, выворачивая телесную оболочку. Чувствовал, что куда-то проваливается, не в силах противостоять незримой силе, не в силах сдержать своего полета. Внезапно, пришла полная апатия. Мозг, как бы, попав под влияние мощного гипнотического воздействия, был парализован, полностью лишен собственного волеизъявления. Алексей все еще видел странный световой клубок, но уже не удивлялся его появлению, не стремился ехать на футбольный матч, пропали и другие «земные» желания. Все поглотил, заполнил собой световой клубок. Впрочем, он уже знал, что представлял собою этот сгусток. Именно, сгусток. И не чего-нибудь, а сгусток Энергии. Энергии, несущей в себе Мысль. Энергии Разума, заставляющего усомниться даже в том минимальном уровне Разума, на который поставило само себя Человечество. Алексей уже ощущал на себе влияние этого Большого Разума. Он знал то, чего не подвластно было разуму ни одного человека, да, и, пожалуй, всего Человечества вместе взятого. Мозг не вмещал потока Информации, обрушившегося на него. Его раздирало на части. Раздирало без боли, но окончательно. Алексей чувствовал, как зрение переставало играть основную роль в Познании окружающего мира. Впрочем, зрение, или, как мы его понимаем, восприятие окружающего мира в оптической области спектра у него исчезло. Мир воспринимался весь, в целом, во всем его многообразии, но не глазами, или другими чисто человеческими органами чувств, а чем-то еще, не подвластным нашему пониманию. Не нашлось бы таких слов ни в одном языке мира, способных передать подобное ощущение. В довершение ко всему, он почувствовал, что его «Я», как будто, покинуло свою биологическую оболочку и оказалось внутри энергетического сгустка, стало его составной частью. Алексей чувствовал, как сгусток неумолимо поглощает сознание. Вместе с тем, он ощущал необыкновенную легкость мысли, словно, был подключен к мощному источнику Разума, который обволакивал, был составной частью его, вернее, сам он был составной частью этого Разума. Разницы не было никакой. Не нужно спрашивать, чтобы получить ответ на какой-либо вопрос. Достаточно подумать об этом, как ответ моментально становился известен. С этого мгновения Время, как таковое, перестало иметь значение. Жизнь подчинялась особым законам, не имеющим ничего общего с человеческими представлениями о мироздании. Законам, где во главу угла ставились Знания. Знания без границ, без эмоциональных отвлечений. И Алексей в немом остервенении упивался полученными Знаниями. Он знал, что его «Я» слилось с неким Энергетическим Сообществом, которое в данный момент, конечно, в данный момент для жителей Земли, находилось в окрестностях голубой планеты, естественно, не ограниченное трехмерным измерением физического пространства, и познавало Мир, который когда-то был его, Алексея, родным. Впрочем, пока что, он таковым оставался. Невзирая ни на что, Алексей по-прежнему ощущал свою принадлежность до Человечества. Вместе с тем, уже чувствовал себя частью Энергетического сообщества, которое перемещалось в измерениях, недоступных возможностям трехмерных жителей Земли. Для Алексея не было секретов в Познании других измерений. Он с удовольствием рассмеялся бы, если бы не был лишен такой возможности, от мысли, что путешествия во Времени, в том смысле, в каком их муссировали многие годы писатели-фантасты, полнейший абсурд. Оказывается, все просто. Настолько просто, что проще не бывает. Наше трехмерное пространство постоянно перемещается в различных измерениях, в том числе, и во Времени. Смещение по оси Времени вперед или назад, относительно сегодняшнего дня, со скоростью и направлением отличным от перемещения во Времени привычного для Человечества пространства, повлечет за собой не возврат в Прошлое, или скачок в Будущее, а смещение в другое измерение, где другие законы, другое пространство, другая история. Не более, и не менее. И только так. Впрочем, для Энергетического Сообщества, к которому волей, или неволей приобщился Алексей, путешествия по всему многомерному пространству Метавселенной труда не составляли. И Алексей знал, что где-то в одном из дальних уголков Метавселенной его ожидает конечная цель, некая Энергетическая колония, где одно целое составляют Познание и Вечность. Вечность, в которой не существует Вопросов. Где все живет одной жизнью, одной мыслью, где рассуждениям и эмоциям нет места, нет выхода, нет даже названия. И тут, Алексей, остатками своего порабощенного сознания усомнился. А нужна ли ему такая Вечность? Остатки парализованной воли воспротивились. По какому такому праву так распорядились его судьбой? Внутренний голос, (впрочем, Алексей сомневался, собственный ли это голос), пытался остановить его от «неразумного» шага, но возмутившееся сознание не могло смириться со случившимся. Что-то произошло с хорошо отлаженным механизмом подавления чужой воли. Освободившиеся Эмоции позволили собственному Сознанию Андрея вырваться из железного захвата Энергетического Кольца. Перед ним все еще оставался Выбор - Вечность, или возвращение на Землю, однообразие Вечного Бытия, или эмоциональное буйство кратковременной жизни, Познание межпространственных метафизических процессов, или «болезнь» за футбольный «Спартак». Он знал, что возвращение не пройдет безболезненно, не пройдет бесследно. Но… вернулся. Не мог не вернуться.
Алексей смотрел на потолок своей комнаты, видел многочисленные трещинки и неравномерность побелки. Видел! Зрение не только вернулось к нему, но стало более острым, более четким. Таким же, как и слух. Алексей никогда не мог похвастаться подобной остротой слуха. Несмотря на двойные входные двери, слышал легкие шаги на лестничной площадке.
В соседней комнате завозилась муха, в доме напротив, заплакал чей-то ребенок, в замочной скважине, громовым раскатом заскрежетал ключ. Алексей попытался приподняться, но из этого ничего не вышло. Тело категорически отказывалось подчиняться, ни одна мышца не отозвалась на его отчаянный призыв. Он беспомощно лежал на полу, тщетно пытаясь разбудить парализованное тело. Управляющие связи мозга с управляемыми органами были совершенно утрачены. Вернувшаяся с работы жена суетилась рядом, не в силах помочь Алексею. Он догадывался, что скоро приедут врачи и вынесут свой вердикт, который заранее был известен: полная и окончательная неподвижность, без всякой надежды на улучшение. Какая насмешка судьбы! Обладать Абсолютными Знаниями и не суметь передать их людям. Жить в мертвом теле и не иметь возможности даже умереть. Алексей мысленно содрогнулся, осознав, какой каре был подвергнут за своеволие. Полная неподвижность, невозможность какого бы то ни было контакта в обмен на полученные Знания. Лежи, тлей, и никаких эмоций. Хуже самой страшной пытки. В голове помутилось: какое они имели право? Какое имели право?! Алексей знал ответ и на это: право более Могущественного. В обществе, где для эмоций не нашлось места, нет места ни для жалости, ни для сострадания, ни для других, чисто человеческих чувств.
* * *
Патрульный вертолет совершал обычный дежурный полет, когда на связь вышел начальник штаба эскадрильи:
- Восьмой, Восьмой, я Второй, как слышишь?
Рубцов, командир вертолета, подтянутый, спортивного склада молодой человек, насторожился. Обычно, связь с ним держал диспетчер. Что такого могло случиться, если сам начальник штаба вызывает его?
- Я Восьмой? Слышу нормально.
- Восьмой, обследуй Квадрат А17. Как понял? Квадрат А17.
Квадрат А17 находился в стороне от запланированного маршрута, в районе безлюдной степи. Чертыхнувшись про себя, Рубцов ответил:
- Задание понял, следую в Квадрат А17. Какие будут конкретные указания?
- От Двадцать Второго сообщение. В Квадрате А17 зафиксирован источник, который излучает в широком спектре электромагнитных волн. Надо найти его и выяснить, что он из себя представляет. Двадцать Вторыми значились специалисты из Группы космической разведки. Становилось понятным волнение начальника штаба. Нечасто приходилось выполнять подобные поручения. Впрочем, Рубцов был наслышан, что Двадцать Вторые частенько крутят мозги авиаторам. Но еще ни разу никому не удавалось обнаружить что-нибудь серьезное. Он не сомневался, что на этот раз будет то же самое. Однако, как человеку военному, пришлось подчиниться приказу.
Штурман Гришко, худощавый брюнет с выразительными темно-карими глазами, за что сослуживцы прозвали его Красавчиком, откинувшись в кресле, беззаботно сосал леденцы, разбавляя однообразие полета многочисленными историями своих похождений. Время от времени он лениво бросал взгляд на бесконечно надоевший за сотни полетов ковер пустынных степей, проплывающий снизу. Рубцов завидовал самообладанию штурмана. Сам он, несмотря на большой послужной список, переживал каждый полет, как свидание с любимой девушкой. Ему казалось, что послушная крепким рукам огромная металлическая «стрекоза», как только почувствует, что он перестал думать о ней, так и норовит показать свой капризный характер.
Приближался Квадрат А17. Сбросив скорость, Рубцов перешел к снижению, готовясь к осмотру окружающей местности. Гришко невозмутимо, не переставая ни на мгновенье трепаться, наблюдал за поверхностью степи. Внезапно появились перебои в работе двигателя, вертолет задрожал, отказываясь повиноваться, начал заваливаться. Рубцов удивился, несмотря на то, что он постоянно чувствовал капризный характер своей машины, никогда прежде она не подводила. Пришлось переключаться на резервный двигатель. Вертолет выровнялся и, тут же, снова закапризничал. Рубцов побледнел, по телу поползли предательские мурашки, на спине выступил холодный пот. Спасти могло только срочное приземление, но машина, как назло, отказывалась подчиняться. Рубцов лихорадочно цеплялся за рычаги, пытаясь удержать машину в полетном режиме и спасти ее (естественно, и себя тоже). В этот критический момент штурман, как всегда, бесстрастно доложил о яйцеобразном предмете непонятного происхождения.
- Какой, тут, к черту, предмет! - прорычал Рубцов, - Гробанемся сейчас.
Штурман невозмутимо пожал плечами:
- Прорвемся, командир!
Как раз, в этом Рубцов уже сильно сомневался. Он с остервенением продолжал бороться за жизнестойкость машины, все еще надеясь на чудо, но, чувствовал, что она уже не подчиняется ему. У Гришко, бесстрастно наблюдавшего за обнаруженным предметом, неожиданно вытянулось лицо:
- Командир! Эта зараза зацепила нас световым лучом. Что-то наподобие лазера…
- Что ты мелешь, Гришко? - В отчаянии закричал Рубцов, - Какой лазер?!
Краем глаза он увидел, что штурман прав. Тонкий световой луч, преломляясь в стекле, вился, словно змея, и блуждал по пульту управления. Помедлив, скользнул по рычагам и метнулся к штурману. Гришко, извиваясь в кресле, схватился за голову.
- Сделай что-нибудь, командир! Из меня мозги вытягивают, - Гришко, словно, с ума сходил.
Рубцов понимал, что спасения нет. Вертолет обречен. Связь со штабом прервалась с самого начала. Он расслабился, сознание обволакивала страшная, а, может быть, и спасительная, в их положении, апатия…
Прерванная связь была болезненно воспринята в штабе эскадрильи. В Квадрат А17 послали звено штурмовых вертолетов. Через полчаса вертолеты вышли к заданному квадрату. Место гибели патрульного вертолета было видно издалека по маслянисто-черному столбу дыма, окутавшего обломки на склоне небольшого пригорка…
Комиссия, изучавшая материалы, связанные с гибелью вертолета, в официальном протоколе указала в качестве причины катастрофы, отказ главного и резервного двигателей в результате нештатной ситуации, возникшей из-за неблагоприятных атмосферных аномалий в районе полета. Правду узнать не удалось. Единственный человек, который обладал ею, был лишен возможности свидетельствовать. Он неподвижно лежал на постели, безмолвно сверля глазами потолок, а его мозг воспринимал информацию о бедствиях, обрушившихся на человечество, в связи с незримым вторжением…
1983
Путь к е-книге Владимира Филиппова «Вторжение» -
