– Это не то место, куда стоило бы идти одному, мой король.

Гуннар положил руку на плечо воина.

– Сколько лет ты уже руководишь моей личной гвардией?

Высокий темноволосый фьордландец наморщил лоб. Его губы беззвучно шевелились, как будто он считал.

– Вот уже семнадцать лет сражаешься ты бок о бок со мной. С тех самых пор, как отец впервые позволил мне участвовать в битве. И девять из них ты – начальник моей личной гвардии, мандридов.

Король Гуннар поглядел на мужчин, стоявших на краю поляны. Почти каждый из них держал в руках меч. Когда то на этой поляне его предок Мандред повстречался с человеком кабаном – тем самым демоническим чудовищем, которое принесло столько бед людям и эльфам. Место это считалось проклятым. По доброй воле сюда никто не приходил.

Король поднял голову и поглядел на утес. Стоящие камни выделялись на фоне ночного неба подобно черной короне. На небе широкими дугами плясало зеленое колдовское сияние. Оно было прекрасным и в то же время жутковатым. Светлое сияние зимних звезд пронизывало переливающиеся небесные огни. Если верить в сказание о Мандреде Торгридсоне, точь в точь такой же зимней ночью и был заключен союз людей и эльфов. Союзу исполнилась уже почти тысяча лет, и, хотя эльфы, тролли, кентавры и кобольды стали привычным для его воинов зрелищем, магических врат в другой мир мужчины побаивались. Этих заколдованных мест избегали даже звери. Ни одна птица не пролетала над Январским утесом.

Гуннар поглядел на начальника своей личной гвардии. В черной бороде Сигурда поблескивали кристаллики льда. Во взгляде холодных голубых глаз читалась решительность. Гуннар знал, что его спутник последует за ним куда угодно.

Но было бы нечестно просить его ступить на этот путь вместе с собой.

Король не собирался входить в ворота. Никогда ведь не знаешь, что может случиться, если попробовать приблизиться к звезде альвов ночью. И еще ни один человек, когда-либо попадавший в страну вечной весны, не стал там счастливее. Любой во Фьордландии знал песни об Альфадасе, Мандреде или Кадлин, королеве воительнице. Герои то они, конечно, герои, спору нет, но счастливыми стать так и не сумели. Там, где обитает слава, живут по соседству и грусть, и одиночество. Тот, кто видел Альвенмарк, становился с той поры чужим для других людей. А некоторые, как его предок Мандред, и вовсе не вернулись.

Гуннар, обхватив запястье Сигурда, по военному пожал ему руку.

– Я пойду один, друг мой. Уведи своих людей! Ждите меня внизу, у фьорда.

Хотя Сигурд очень старался казаться невозмутимым, Гуннар почувствовал, что у командира отлегло от сердца. Слишком давно они знали друг друга, чтобы суметь скрыть свои чувства.

– Если к рассвету ты не вернешься, я поднимусь на утес!

Гуннар улыбнулся этой угрозе. Он знал, что Сигурд слов на ветер не бросает.

– Не нужно идти за мной. Если к рассвету я не вернусь, то буду в том месте, где тебе меня уже не найти. – Он замолчал. – Если это случится… скажи Роксанне, что я люблю ее. И присмотри за моим сыном… и Гисхильдой. С малышки глаз нельзя спускать. Ты ведь знаешь.

Сигурд неловко кивнул.

– Роксанна узнает, что ты ушел туда ради нее.

– Только попробуй сказать ей об этом!

– Но это правда! И тебе совсем необязательно было это делать. Они придут. Ты ведь отправил посланника. Оставайся с нами и подожди… Внизу, у фьорда.

Он глядел на короля почти умоляюще, что обычно ему не было свойственно.

Гуннар спросил себя, не живет ли начальник его личной гвардии двойной жизнью. Неужели Сигурд что-то знает?

– Они придут, ты же знаешь, мой король.

Гуннар поднял взгляд и поглядел на недавно взошедшую луну. В ушах все еще звучали слова повивальной бабки: «Если не случится чуда, до утра ей не дожить». Два дня уже мучилась Роксанна, пытаясь родить. Король знал, что по ту сторону ворот, в другом мире, было существо, которое почувствует его, едва он взойдет на Январский утес. Древнее зачарованное дерево. Дети альвов должны знать, как отчаянно он нуждается в их помощи! Прошло несколько часов с того момента, как его посланник, кобольд Брандакс, отправился в путь. Почему же никто не пришел? Гуннар знал, что эльфы не очень любят Брандакса, из-за его склочности с ним трудно находить общий язык. Но ведь он единственный, кто мог открыть ворота. Или его не допустили ко двору?

Король поглядел на утес.

– Я должен идти, Сигурд.

Еще раз пожав запястье командира, он повернулся спиной к поляне. Когда он остался наедине с древними дубами леса, его снова охватило это неловкое чувство. Тысячу лет его семья была связана с детьми альвов. Бок о бок бились они против превосходящих их по численности рыцарских войск Церкви Тьюреда. Ему знакомы были жуткие ритуалы троллей, которые они проводили после битвы, праздники эльфов, окруженные колдовством, болью отзывавшимся в человеческом сердце. Он терпел странные шутки кобольдов, проливал кровь с Другими, веселился вместе с ними. Но они были чужими ему. Всегда оставалась последняя невидимая стена, и она никогда не исчезала. В этом и заключался весь ужас. Он мог понять, почему священники Тьюреда так их боялись. Никогда ведь не знаешь, что творится в голове у эльфа, даже если он твой друг.

Почему же не пришла помощь?

Гуннар вышел из лесу на широкое поле, поднимавшееся к утесу. Зеленое сияние отдавало свой цвет снегу. Говорили, что врата в другой мир легче открыть именно в такие ночи. Хруст замерзшего снега, песня ветра в рифах и его хриплое дыхание – вот и все звуки, которые сопровождали короля во время его одинокого пути наверх.

Добравшись наконец до вершины, Гуннар вдруг засомневался. В кругу голых скал, украшенных спиральным узором, снега не было. Возможно, его унес ветер, подумал король, твердо зная, что это не так. Это место находилось уже не в мире людей.

Гуннар благоговейно провел рукой по одному из стоящих на вершине камней. Ветер трепал длинные волосы властителя. Дыхание замерзшими капельками поскрипывало в бороде. Он наклонился, коснувшись лбом грубого камня. Два дня он молился своим богам и не был услышан. Теперь он просил более понятную силу.

Все свои страхи доверил Гуннар холодному камню. Он был королем воином, прошедшим дюжину кровавых сражений, и не боялся опасности. Но он страшился того, что происходило за закрытыми дверями в комнате роженицы. Жива ли еще Роксанна? Здесь, где его никто не видел, он не сдерживал слез.

Он поглядел вниз, на большой город, раскинувшийся на берегу фьорда и простиравшийся вдоль побережья на целую милю. Клубы дыма поднимались прямо вверх из сотен труб. На широких улицах почти никого не было. У сторожевых костров на крепостной стене королевского замка виднелись группки темных фигурок.

Взгляд короля устремился к широкому поясу из могильников и земляных валов. Строгие геометрические формы не подходили к городу с его запутанными улочками и фахверковыми домами с ровными резными фронтонами. Пройдут годы, прежде чем будут готовы новые крепостные стены. Гуннар знал, что все это напрасный труд. Если рыцари священников Тьюреда вдруг окажутся под стенами Фирнстайна, то его королевство будет обречено на погибель, и неважно, насколько крепкими окажутся крепостные стены. Рыцари могли прийти только с юга, и если их знамена покажутся у стен города, значит, все королевство уже покорилось им.

Не стены, а только сила, расположенная по ту сторону каменного крута, может принести спасение. Вот так, как сейчас, в этот отчаянный час, когда Роксанна и ребенок борются со смертью.

Щек Гуннара коснулся теплый ветерок. Король обернулся к каменному кругу. Его окружил аромат весеннего цветущего луга. Он услышал, как зашептал ветер в листве, хотя ближайшие деревья находились от него на расстоянии доброй мили.

Его просьба была услышана! Он должен радоваться. Однако встреча с весной посреди зимы напугала его. Что-то изменилось в каменном кругу. Спиральный узор… Казалось, он пришел в движение.

Гуннар часто заморгал и неуверенно отступил на шаг. Земля, на которой он стоял, была каменистой. Свет просачивался через линии в скале, словно сквозь дверную щель.

Король отошел еще дальше. Свет поднялся, образуя пляшущие линии, из которых вскоре сложилась высокая арка ворот. Не надо смотреть туда! Знает он эти истории… Слишком многих его предков увел Альвенмарк. Они были вырваны из жизни, которую должны вести люди, и ни один не стал там счастливым. Лучше никогда не видеть этого чужого мира!

И все же Гуннар не мог отвести взгляд. За вратами, сотканными из пляшущего света, было заполненное мраком пространство, которое пересекала золотая тропа. А на другом конце тропы, всего лишь в паре шагов от начала, открывались вторые ворота. Гуннар увидел весенний луг, холм, вершину которого венчал могучий дуб…

А затем появилась всадница. Казалось, она парит над золотой тропой, словно призрак. Всего лишь один удар сердца – и она прошла сквозь ворота. Пляшущий свет померк. Мгновение еще доносился аромат весеннего луга, затем снова воцарилась зима.

Гуннар увидел эльфов, как только научился ходить. Еще при дворе его отца они были частыми гостями. Но никогда прежде не доводилось королю видеть, как они приходят из другого мира. Он во все глаза глядел на женщину на молочно белой кобыле, словно на привидение. Она была одета в серебристо серые одежды, настолько нежные, что они казались сотканными из лунного света. Ледяной северный ветер играл ее длинными черными волосами. Она была так невообразимо прекрасна, что король не мог вымолвить ни слова.

Всадница была одета так, словно собиралась на праздник летней ночи, тем не менее ледяной холод как будто не доставлял ей ни малейших неудобств.

– Ты сказал, твоя жена на грани смерти.

Гуннар смог только кивнуть. Он откашлялся, но голос оставил его.

– Меня зовут Морвенна, дочь Алатайи, – сказала она и протянула ему руку.

Хотя она была ниже его и очень изящна, рукопожатие получилось крепким. Без всяких усилий она подняла Гуннара и посадила на лошадь перед собой. Затылком он чувствовал ее теплое дыхание. Эльфийка натянула поводья, и лошадь понеслась вниз по крутому склону. Они скакали по его следам, по широкой оставленной им борозде, когда он с трудом поднимался в гору. Обитые серебром копыта лошади даже не проваливались в снежное покрывало. В пути их сопровождал лишь нежный звон колокольчиков на сбруе, а вокруг стояла тишина. Ночь наблюдала за ними, словно чувствуя, что в мир людей вторглось нечто чуждое.

Гуннар с тоской подумал о своем предке и цене, которую Мандред когда то заплатил за помощь эльфов. Тревога заставила короля наконец заговорить.

– Что потребует твоя королева за помощь? – хрипло спросил он.

Морвенна промолчала, однако Гуннар был уверен, что та улыбается за его спиной.

Гуннар вышел из душного праздничного зала на широкий двор замка. Радостный шум перешел в пьяное бормотание. Ярлы Фьордландии, тролли и кентавры пировали вместе. Они ждали рождения наследника престола. Как же долго они ждали!

Король в отчаянии поднял взгляд к ярко освещенному окну на другой стороне двора. Он надеялся, что с прибытием Морвенны все станет лучше. Но эльфийка находилась там, наверху, уже несколько часов. Заря давным давно прогнала с неба зеленое колдовское сияние. Пошел небольшой снег. Гуннару показалось, что стало немного теплее.

Перед ним посреди двора стояла кобыла эльфийки и смотрела на него. У нее были светло голубые глаза. Не бывает у лошадей таких глаз! И не должна она на него так смотреть. Будто понимает, что творится у него на сердце.

Вновь отворилась дверь в праздничный зал. В холодном утреннем воздухе раздались обрывки песни. Затем дверь захлопнулась и оборвала мелодию. Под чьими то шагами заскрипел снег.

– Все будет хорошо, Гуннар. Она же эльфийская колдунья, – раздался хорошо знакомый голос. Сигурд положил руку ему на плечо. – Ты же знаешь, они очень искусны.

Гуннар знал своих воинов. Они тоже умели колдовать. Но настоящие целители были редкостью. Нужно доверять Морвенне!

– А как у твоей жены было?

Сигурд смущенно рассмеялся.

– Меня не было при этом, мой король. Это было летом, три года назад, когда мы бились в Стовии. Знаю только то, что рассказывала мне кормилица. Будто поднялась моя жена прямо посреди ужина. Перед ней на столе лежала нетронутая ножка ягненка. А потом у нее внезапно намокли юбки. Не прошло и получаса, как моя дочь появилась на свет. – Он щелкнул пальцами. – Так просто. По крайней мере, так они мне сказали.

Гуннар на это ничего не ответил. Это было не то, что он сейчас хотел услышать. Великие боги, что же происходит там, наверху? Он думал, что если эльфийка придет, то все сразу станет хорошо…

– Мой король?

Сигурд поглядел на него так, словно он что то сказал. Гуннар ничего не слышал – слишком уж поглощен был своими мыслями.

Крик заставил его вздрогнуть. Вот, опять началось! Это продолжалось уже два дня. Почему же оно никак не закончится? Сколько еще мучиться Роксанне?

Сигурд крепко схватил его за руки.

– Тебе не нужно сейчас быть здесь. Ты не можешь помочь жене. Разве будет лучше, если ты тоже станешь мучиться? Возвращайся в зал.

– Но ведь это предательство… если я не буду рядом с ней.

– Повивальная бабка с эльфийкой вышвырнули тебя вон, – напомнил ему Сигурд. – Идем, нам обоим сейчас лучше напиться и упасть под стол. Ты ничем не поможешь там, наверху… Поэтому давай делать то, что всегда делали мужчины, в то время как их жены рожали детей.

Гуннару хотелось быть на поле боя, в самой гуще битвы. Тогда он знал бы, что делать. А сейчас он чувствовал себя таким беспомощным, как никогда прежде.

– Ты уже знаешь, как назовешь его?

Гуннар колебался. Да, он уже выбрал имя, но пока еще никому его не говорил. Даже Роксанне. Было дурной приметой говорить об именах еще не рожденных детей. Сигурд ведь должен об этом знать! Вероятно, он уже слишком пьян… Его сына будут звать Снорри. Это хорошее имя для воина!

Кобыла эльфийки рыла копытом свежевыпавший снег, по прежнему глядя на него своими невозможными глазами. Гуннар чувствовал себя так, словно на него вылили ушат ледяной воды. Эти глаза…

Роксана умрет. Внезапно он поверил в это. Ее крики стихли. Лут оборвет нить ее жизни. В любой миг…

Он должен быть рядом с ней.

Над крышами выл северный ветер, наделяя резные драконьи головы призрачными голосами. Снегопад стал стихать. Кобыла эльфийки превратилась в нечеткий силуэт. В снегопаде Гуннар увидел какие то тени и силуэты, сотканные из ветра, льда и вечности. Духи его предков собрались, чтобы проводить его жену в последний путь в Златые чертоги.

– Видишь их?

Сигурд заморгал.

– Кого?

Можно ли доверять ему?

– Не такая это ночь, чтобы гулять по улице. Не искушай судьбу, мой король! Ты был у звезды альвов и вернулся на лошади эльфийки. Возвращайся в зал. – Сигурд по прежнему держал его за руки. – Это ночь для детей альвов и богов. Ты не можешь помочь своей жене. Пожалуйста, идем со мной!

Гуннар вырвался и перебежал двор. Он не бросит Роксанну в беде. Шаги гулко отдавались на каменном полу, а в балках крыши завывал ветер.

Он бросился вверх по лестнице и остановился на верхней ступеньке. Роксанна умолкла. В коридоре, ведущем в ее спальню, было совершенно тихо. Может быть, эльфийка и повивальная бабка все таки правы? Вдруг от его присутствия там будет только хуже?

Гуннар почти дошел до двери в покои Роксанны, когда заметил у стрельчатого окна съежившуюся фигурку: подтянув колени к груди и прижав к себе любимую куклу, на корточках сидела Гисхильда. Дыхание ночи оставило на оконном стекле ледяные цветы. Дочь крепко сжала губы, пытаясь скрыть, что у нее стучат зубы. Несмотря на рассветные сумерки, было заметно, что она плакала.

За дверью жалобно застонала Роксанна. Вероятно, у нее больше не было сил кричать. Протяжный, невероятно жалобный звук кольнул Гуннара в самое сердце. Ему так хотелось быть с ней, но он не мог сделать вид, что не заметил Гисхильду. Что она здесь делает? Она же должна спать в своей кровати под присмотром няньки!

Гуннар вновь бросил взгляд на двери, потом обернулся. По щекам Гисхильды текли слезы, но она не всхлипывала.

Он склонился к ней и взял на руки. Она была такой легонькой… такой хрупкой. Сколько она просидела здесь на холоде? Не нужно ему было уходить с поста у двери.

– Почему братик делает маме так больно? – запинаясь, выдавила девочка.

Гуннар судорожно сглотнул. Что он мог ответить?

– Он не нарочно…

– Скажи ему, чтобы перестал! – негодовала малышка. – Скажи ему, что я побью его, если он не оставит маму в покое. Я ему…

Говоря это, она дрожала все сильнее, и наконец ее слова превратились в сдавленное всхлипывание.

Гуннар крепко прижал ее к груди и погладил по голове.

– Все будет хорошо, – беспомощно сказал он, борясь с собственными слезами.

Постепенно Гисхильда успокоилась. Жалобные стоны за тяжелой дубовой дверью тоже стихли. Тишина пугала короля больше, чем крики Роксанны. Неужели она…

– Я подслушала, как Гудрун говорила с кухаркой. Они шептались, но я все равно услышала. Они все думают, что мама умрет.

Гуннар поклялся себе выгнать обеих баб. Гудрун он выбрал нянькой Гисхильды, потому что она очень чутко спала. Вероятно, недостаточно чутко. Нужно подыскать дочери сторожевого пса. Возможно, из тех, что используют для охоты на медведей…

– Они обе не знают, о чем говорят! У нас есть волшебница, такая, как в сказке. Все будет хорошо, малышка моя.

Гисхильда немного отклонилась назад. Неужели почувствовала, что он не уверен в том, что говорил?

– Она вылечит маму и достанет моего братика.

– Да, так оно и будет.

Ему хотелось в это верить. Он так мечтал о наследнике. Не будет мальчика – его род угаснет. После тысячи лет… Но теперь ему было все равно. Только бы Роксанна осталась жива! Повивальная бабка говорила после рождения Гисхильды, что у Роксанны не должно больше быть детей. Но ведь дочку то она родила, и все было хорошо. Роксанна тоже не верила, что…

За дверью раздался крик. Ребенок!

Звук тут же прекратился.

– Это мой братик?

Почему малыш больше не кричит? Вместо ответа Гуннар крепче прижал Гисхильду к себе. Нужно было раньше подняться к каменному кругу на Январском утесе. Он боялся прямо просить эльфов о чем либо, поэтому послал Брандакса. Королевский дом заключил союз с владычицей Альвенмарка – союз, скрепленный ребенком и множеством страданий. Эльфы всегда поддерживали их в войне со священниками Тьюреда, так как это было выгодно обеим сторонам. Но просить их об услуге было опасно – всегда приходилось расплачиваться. И Гуннар боялся этого: слишком уж хорошо он знал эти старые мрачные истории о Мандреде и его сыне Альфадасе.

Вдруг дверь распахнулась и из комнаты вышла повивальная бабка, держа в руках окровавленные простыни. Лицо ее было белее мела. Она толкнула локтем дверь, и та снова захлопнулась.

Гуннар по прежнему прижимал Гисхильду к себе, чтобы она не видела окровавленных тряпок.

– Что случилось? – Он уже не помнил имени этой женщины.

Казалось, поначалу повивальная бабка не заметила его, хотя он стоял всего в трех шагах от нее. Глаза ее были расширены от ужаса, и она смотрела сквозь него.

– Ты не поймешь, Гуннар. Ложе роженицы – это поле битвы, к которому у вас, мужчин, отношение самое пренебрежительное. Последняя битва – всегда дело женщин! – Она говорила все это совершенно бесцветным голосом.

– С Роксанной все в порядке?

– Нет! Серп Лута оборвал нить ее жизни.

– Мама?

Гуннар проклял себя за то, что задал этот вопрос.

– Морвенна все уладит, – попытался утешить он дочь, но голос подвел его.

Повивальная бабка бросила на него странный взгляд, и он не стал больше ни о чем спрашивать ее.

– Все будет хорошо, – повторял он, раскачиваясь взад вперед. – Все будет хорошо.

Старая повитуха исчезла вместе с простынями. Гисхильда молчала. А Гуннар прислушивался к звукам за дверью. Там было до ужаса тихо.

Прошла целая вечность, прежде чем старуха наконец вернулась. Не сказав ни слова, она прошмыгнула в покои Роксанны.

За дверью послышались голоса. Хотя Гуннар различал их, понять, о чем идет речь, не мог.

– Что-то с маминым животом, – наивно заявила Гисхильда. – Волшебница сделала что-то такое, что Гильде теперь страшно.

– Морвенна знает, что делает, – попытался успокоить дочку Гуннар.

Слишком уж часто ему доводилось видеть, как эльфы делали такие вещи, объяснить которые было нельзя. Лучше всего принять их как данность. Иначе становилось слишком уж страшно. А ведь они все таки их союзники.

Дверь снова открылась. Гильда с упреком поглядела на Гуннара. О чем они говорили с эльфийкой?

– Входи, король! Малышку можешь взять с собой. – Едва Гисхильда показалась на пороге, как женщина взяла ее за руку. – Идем, поглядишь на братика. Он довольно большой. Будет сильным парнем.

Гуннар подошел к постели Роксанны. Она спала. Лицо ее было белее свежих простыней. Под глазами виднелись большие темные круги.

Морвенна стояла у открытого окна с миской воды и отмывала в ней руки от крови. Она глядела на улицу, на метель и внимания на них не обращала. Рядом с ней из небольшой медной посудины вился дымок. Аромат не мог полностью изгнать из покоев запах пота и крови.

Старуха была права, подумал Гуннар. Пахло словно на поле боя. Он снова поглядел на жену и судорожно сглотнул. Краше в гроб кладут. Не видно даже, как вздымается и опускается грудь.

Вдруг Гильда схватила его за руку и потянула в дальний угол комнаты.

– Ты должен знать, Гуннар. Лут хотел забрать их обоих – и жену, и сына. Мальчик был слишком велик… И лежал неправильно. Мне часто доводилось такое видеть. – Повитуха с опаской покосилась на эльфийку. – Она украла обе жизни у Ткача судеб. Ничего хорошего из этого не выйдет. Она… – Женщина привычно начертила в воздухе символ, отгоняющий зло. – Такого я еще никогда не видела… – Она говорила так тихо, что Гуннару пришлось едва ли не нагибаться к ее губам, чтобы расслышать ее. – Ее руки… Она проникла в тело твоей жены. Прямо через живот… – Гильда вновь начертила охранный знак. – Она вытащила мальчика из нее. Я не могла этого видеть… а теперь живот у Роксанны совершенно гладкий. Даже рубца не осталось… Но, поверь мне, она проникла руками ей в живот.

Гуннар не хотел этого слышать. Что бы там ни случилось, Роксанна и его сын были живы. И разве Гильда не сказала сама, что не смотрела на происходившее? Пустые сплетни! Он подошел к колыбельке. Его сын! У него есть наследник. Что ему до болтовни старой бабки! Он хорошо понимал, что появиться на свет его сыну помогла магия. Для этого он ведь и звал эльфийку!

У его мальчика широкое лицо. Много волос… Гуннар осторожно погладил его по головке.

– Не очень то красив мой братик, – разочарованно пробормотала Гисхильда. Затем сжала кулачки. – Пусть только попробует опять сделать маме больно…

Роксанна пошевелилась и открыла глаза.

– Мама! – Гисхильда бросилась к ней.

Гуннар хотел было ее удержать, но взгляд Роксанны велел ему отпустить дочь.

Гильда стала на колени у постели. В руках у нее была миска каши.

– Ты должна поесть, госпожа.

Эльфийка отошла от окна. Не обращая внимания на женщин и девочку, она подошла прямо к нему.

Гуннар положил обе руки на сына.

– Тебе следовало позвать меня раньше, Гуннар Дуборукий, – прошептала она ему на ухо. – Береги детей, потому что жена твоя родить больше не сможет. Ты знаешь: если угаснет твой род, придет в упадок и Фьордландия. Когда мальчику исполнится семь лет, я вернусь и заберу его. До тех пор он твой.

Гуннар выхватил младенца из колыбели и отшатнулся от ужасной пророчицы.

– Нет. Он будет расти при моем дворе. Можешь просить все, что угодно. Но не забирай у меня ребенка!

Слова его испугали остальных. Роксанна расплакалась и попыталась подняться с постели. Гисхильда с ужасом смотрела на эльфийку.

– Не будь глупцом, король! Ты же знаешь, что моя госпожа Эмерелль умеет смотреть в будущее. С восьмого года для твоего сына начнется трудное время. Только при королевском дворе Альвенмарка он будет в безопасности.

– Ты не отберешь его у меня, – твердым голосом заявил король. – Я тебе ничего не обещал!

Морвенна поглядела на него так, как смотрят на упрямого ребенка.

– Никто не собирается красть у тебя сына. Моя госпожа желает ему только добра!

– Мы сами можем позаботиться о своих детях.

Эльфийка холодно улыбнулась.

– Я вернусь, когда ему исполнится семь лет. – Она погладила мальчика по щеке. – Будь здоров, Снорри.

Гуннар оцепенел от ужаса. Он ведь еще никому не называл этого имени!