Историк литературы Иван Толстой, автор книги о присуждении Нобелевской премии Борису Пастернаку, лично знаком с академиками Шведской королевской академии и работал в архивах Нобелевского комитета. Он рассказал о том, как происходит отбор номинантов на Нобелевскую премию по литературе и выбор победителя:

- Нобелевский комитет состоит из 18 членов. Все они - академики Шведской королевской академии, Стокгольм. Пять человек - это активная группа, которая, собственно говоря, и занимается всей этой механикой: читает книги, обсуждает между собой благочестивых и нечестивых, отделяет одних от других и вырабатывает собственное мнение. Затем это мнение представляется, так сказать, большому синклиту в составе 18 человек, и те уже выносят свое решение.

- Каким образом производится отбор кандидатов?

- Это величайшая тайна. Никто не знает этого механизма - хотя, конечно, есть книги, посвященные и истории присуждения премии, и самому механизму. Почему Васю Иванова берут, а Петю Сидорова не возьмут никогда? - вот об этом академики не распространяются. Надо сказать, что они - даже в своих мемуарах, воспоминаниях, статьях через много лет после событий - стараются не раскрывать этого механизма. Поскольку механизм - действующий. И он основан исключительно на индивидуальных симпатиях и предпочтениях.

- Получается, что, собственно, литературные тексты читают только пять человек - отборщиков?

- Конечно, существует и большой институт людей, которые советуют, присылают книги, звонят, пишут, встречаются на протяжении многих лет. Ведь очень часто кандидат, так сказать, маринуется годами. И тем не менее в какой-то момент вдруг его акции начинают расти. Конечно, пять человек не могут прочесть мировую литературу: они ориентируются на общественное мнение, мнение критиков, на собственное мнение. На то, что пишут, о чем говорят. На то, что им советуют.

- Как стать писателем, представленным на Нобелевскую премию? Ведь вы меня не можете выдвинуть на Нобелевскую премию, а я не могу выдвинуть вас.

- Если один из нас станет лауреатом Нобелевской премии - например, я, - то тогда обещаю, что непременно вас выдвину. По крайней мере, я получу такую юридическую возможность. Поскольку выдвигать могут люди, уже получившие Нобелевскую премию, а также некоторые ученые, академики и институции, которые облечены таким правом. Очень долго было бы объяснять, каким образом и кто выдвигается. Скажем лишь, что некоторые профессора Оксфордского или Гарвардского университета таким правом обладают.

- Известно ли, каков численный круг кандидатов на Нобелевскую премию по литературе ежегодно?

- Этот круг все возрастает: список все больше и больше. Например, феврале 2009 года я смотрел в бумаги, связанные с присуждением премии Борису Пастернаку, - там было больше сотни человек. В список входят не только самые знаменитые авторы, но и те, кого по каким-то причинам предпочли сами академики. Этот длинный список совсем не отражает объективное состояние дел в литературе. Не все наличные таланты мы найдем в этом списке, даже если мы в него подсмотрим тайком.

- Но их несколько сотен, по крайней мере?

- Сейчас - конечно. Ступенчато производится отсев, некий отброс: остается сперва 100, потом 50, потом 20 и так далее. В мае в этом списке остается пять человек. И вот этих пятерых читают уже все нобелевские академики. Затем, в сентябре, происходит обсуждение. На этом обсуждении кому-то ставится пять «звездочек», кому-то четыре, две, одна…

- Ежегодно пресса «полощет» десяток имен писателей - которые, как кажется, в этом году наконец получат Нобелевскую премию. Является ли это хоть каким-то отражением действительных дискуссий, скрытых в Нобелевском комитете? Или люди все переписывают друг у друга из Интернета?

- Публика старается угадать механизм вынесения решения; это совершенно естественно. Академики действительно пестуют свою независимость. Разумеется, они следят за политической и эстетической конъюнктурой. Но у нобелевских академиков есть какие-то собственные представления о том, что есть добро, что есть зло. И какие там срабатывают эстетические критерии, какие существуют прочие механизмы и поводы - этого никто никогда не узнает.

- Есть ли формальные, механические объективные данные, которые как-то учитываются академиками? Ну, там, географический принцип: не давать два года подряд европейцам. Женщина - мужчина, поэзия - проза или что-то подобное.

- Безусловно, такие механизмы есть. Только они не формализованы. Разумеется, если им захочется присудить второй год подряд какому-нибудь нигерийцу, то публика скажет: «Ну, что же вы так, неужели не могли кого-то другого найти?» Это просто отражает вкус - хороший вкус - членов Нобелевского комитета.

- Нобелевская премия - одна из самых старых, если не самая старая литературная премия. При всех минусах - люди есть люди – понятно ли, что на вековой дистанции этот отбор достойный? Что есть какая-то мощная тенденция?

- Безусловно, это мощная тенденция. В первой половине века у нобелевских номинаторов и у академиков был такой принцип: присуждать за идеальное направление в литературе, давать премию. Что такое «идеальное направление»? Много было потрачено размышлений и мозгового вещества, чтобы определить идеальное. Это что значит - только возвышенное или только религиозное, только духовное произведение? Все очень сложно.

Присуждают ее, конечно, нескандальным писателям. Если вы автор политического бестселлера, или уголовного триллера, или порнографичРадио Свободаеского романа, то вам премию практически никогда не дадут. Считается, что, например, Владимир Набоков не получил премию из-за того, что написал «Лолиту», хотя сейчас это смешно: уже почти в школе эту «Лолиту» проходят. Сдвигаются представления от эпохи к эпохе - и то, что казалось невозможным раньше, сейчас становится вполне допустимым. Список нобелевских лауреатов в основном отражает состояние литературного качества в тот или иной исторический период.