Похитители снов - Dreams: Night School
Что произойдет, если крыса перестанет видеть сны? В 2004 году исследователи из университета штата Висконсин решили это узнать. Они выбрали простой и, если хотите, слегка дьявольский способ.
Шаг 1: Посадить крысу в бадью с водой. В центре этого крошечного моря животному отводится небольшой островок в виде перевернутого цветочного горшка. Крыса может плавать сколько ей заблагорассудится, но с наступлением ночи, когда она захочет спать, ей придется карабкаться и растягиваться на цветочном горшке, и при этом ее живот будет свисать через дренажное отверстие.
В такой неудобной позе крыса сможет отдохнуть и даже уснуть. Но как только она вступит в фазу быстрого сна, ее тело расслабится из-за мышечного паралича, который сопровождает эту стадию ярких сновидений, и она провалится сквозь отверстие и окажется в воде. Затем удивленная крыса может заползти обратно на горшок, слизать капли с лап и снова уснуть — но быстрый сон так и не наступит.
Шаг 2: После нескольких ночей без сновидений зверек подвергается настоящему суровому испытанию, цель которого — проверить его способности к выживанию. Все крысы рождаются с набором инстинктивных реакций на опасные ситуации. Эти реакции не приобретаются, они служат естественной защитой — ответные действия, сформировавшиеся за тысячелетнюю историю крысиного общества.
Лишенные сна крысы провалили все задания. Когда их выбрасывали на открытом пространстве, они не убегали в безопасные закрытые места, а лишь безразлично бродили вокруг. Когда их ударяло током, они на какое-то время останавливались, а затем шли дальше по своим делам вместо того, чтобы замереть на месте, как это делают нормальные крысы. Когда им в нору подсовывали посторонний предмет, они не закапывали его, а начинали чиститься. Если бы они оказались в естественной среде обитания в таком состоянии, то стали бы легкой добычей.
Но самое удивительное произошло во время третьего шага. Каждой крысе дали амфетамин и провели повторное испытание. Ничего не изменилось. Если бы их неудачи были связаны лишь с отсутствие сна, то амфетамин бы это исправил. Но этого не случилось. Крысы спотыкались не потому, что хотели спать. Дело было в чем-то другом — но в чем?
Из чего сделаны сны
Сновидения настолько тесно связаны с человеческим существованием, что это поразительно — что мы не понимаем их лучше. Мы тратим на них годы своей жизни, и ни один другой вид деятельности не оказывает такого мощного влияния на наше воображение. Несмотря на это, мы до сих пор понятия не имеем, зачем нам снятся сны. Фрейд рассматривал их как запутанные пути к исполнению запретных агрессивных и сексуальных желаний; страшные сны — это замаскированные желания, которые настолько страшны — полагает он, что им пришлось превратиться в страх и вырядиться в ночные кошмары.
Позже появилась идея о том, что сны — это когнитивное эхо наших усилий по управлению конфликтующими эмоциями. Согласно более новой теории, сны рассматриваются как простые «эпифеномены» — наросты мозга, не выполняющие абсолютно никакой функции, попытка разума найти смысл в случайной активности нервной системы в то время, как организм спит и восстанавливает свои силы. Исследователь сна из Гарварда Аллан Гобсон (Allan Hobson) считает, что сны — это «шум, производимый мозгом во время самостоятельной работы».
«Мы так и не приблизились к объяснению цели и функции снов», — говорит Дирдре Баррет, психолог из Гарварда и редактор готовящегося издания «Новая наука сна» (The New Science of Dreaming). И в самом деле, ни появилось ни одной теории, которая могла бы согласовать открытия различных разделов науки сна. До недавнего времени.
Финский психолог Антти Ревонсуо (Antti Revonsuo) считает, что брошенные крысы потеряли способность защищать себя не потому, что были измотаны, а потому, что их лишили сновидений. Сны, утверждает он — это тренировочный полигон, на котором как животные, так и люди отрабатывают действия, необходимые им для выживания. Лишенные сновидений, крысы не могли «отрепетировать» их. Другими словами, они стали беззащитными, потому что им не хватало практики.
Театр опасностей
Предположим, вы участвуете в драке, и кто-то обхватывает вас руками спереди, прижимая ваши руки к богам — медвежьи объятия. Многие рефлекторно напрягаются, и это, на самом деле — худшее, что можно сделать. Когда вы напряжены, нападающему будет легче вас поднять и бросить на голову или, еще хуже — куда-нибудь утащить.
Лучше согнуть ноги в коленях и опустить центр тяжести, чтобы вас было труднее поднять. Затем вы сможете ударить агрессора по яйцам, расцарапать кожу на его спине, пнуть его в колено, потоптаться по его ступням, и даже укусить в шею — непривлекательные, но эффективные варианты даже против самого крупного головореза.
Разница между типичной и оптимальной реакцией может спасти вам жизнь. Но чтобы такая реакция стала быстрой и автоматической, требуется практика. Именно поэтому люди, изучающие боевые искусства, постоянно отрабатывают свои движения. Частое повторение подготавливает их к одному решительному движению, гарантируя, что в реальной ситуации, когда будет стоять вопрос жизни или смерти, это движение будет именно таким.
Сны могут выполнять ту же самую функцию. Ревонсуо, исследователь снов из университета г. Турку в Финляндии, считает, что сны представляют собой нечто вроде театра, в котором мозг демонстрирует реалистические сценарии. Эта виртуальная реальность имитирует чрезвычайные ситуации и предоставляет арену для безопасных тренировок. По словам Ревонсуо: «Основная функция негативных снов — имитация опасных событий, направленная на то, чтобы в подобных реальных ситуациях их можно было опознать и избежать автоматически».
Сталкиваясь с реальными угрозами жизни — ДТП, террористические атаки, уличные нападения — некоторые люди рассказывают, что входили в состояние спокойствия, реагировали быстро и автоматически, практически не думая. Также многие сообщают, что присутствовало некое ощущение нереальности, все происходило как во сне. Ревонсуо полагает, что причина кроется в имитации угрозы.
Сезон в аду
Когда в начале 90-х Ревонсуо был аспирантом психологии, ему часто снились плохие сны. Он был поражен их реалистичностью. «Бывало, что я говорил себе во сне ‘О, черт! Я уже видел это во сне, а теперь это происходит по-настоящему!», — вспоминает он.
«Правдоподобные аналоги мира» — вот как называет сны когнитивный психолог Дэвид Фолкес. Несмотря на то, что мы любим рассуждать о странности снов, многие из них достаточно обыденны, замечает Фолкес. Вы двигаетесь, разговариваете, бегаете, взаимодействуете с другими, ощущаете эмоции и чувствуете ход времени, как и в повседневной жизни.
Когда Ревонсуо начал изучать сны, он попросил своих студентов завести дневник их собственных ночных проделок, и обнаружил нечто поразительное. Сны были наполнены опасными событиями, негативными эмоциями, монстрами, погонями, побегами, сражениями и смертельными опасностями. Мир снов кишел адскими опасностями, гораздо более зловещими, чем в жизни наяву.
И это не были какие-то сбои или болезни в мозгах. Страшные сны были нормой, и составляли две трети (!) всех снов. Ревонсуо обнаружил, что мы существенно недооцениваем количество ночных кошмаров, снящихся нам. Оказывается, в год нам снятся от 300 до 1000 страшных снов — 1-4 каждую ночь. Менее половины из них представляют собой агрессивные столкновения: физическая агрессия, такая как кулачный бой; и нефизическая агрессия, такая как словесные споры. Остальные сны — про то, как вы попадаете в автомобильные аварии, падаете, тонете, опаздываете на встречу или экзамен, попадаете в ловушку или теряетесь, либо оказываетесь голым в общественном месте. Складывается ощущение, что весь мир снов имеет отрицательное смещение: отрицательных эмоций больше, чем положительных; неудач больше, чем удач; ужасов больше, чем приятных фантазий.
Рождение теории
Раньше, объясняет Ревонсуо, сны служили нам для защиты, они учили нас, как реагировать, если за нами погонится дикий зверь, или если мы заблудимся в лесу. Поэтому мир снов был так наполнен опасностями: чтобы имитировать возможные угрозы и подготовить нас к быстрому реагированию. Но как сны могут помочь нам выбрать оптимальную реакцию, учитывая, что воспоминание о сне столь недолговечно? Ведь мы запоминаем лишь некоторые сны, и даже они могут забыться в суматохе дня.
Ревонсуо считает, что, повторяясь, сны помогают нам быстрее распознавать опасности и эффективнее на них реагировать. Вам совсем необязательно знать об этих повторениях, так же, как вам не нужно в точности помнить, где вы тренировались подавать мяч, чтобы выиграть соревнования по теннису.
Идея о том, что сны служат тренажерным залом для отработки действий наяву, хорошо подходит к тому, что уже известно о тренировках. Умственное повторение посредством визуализации улучшает навыки, повышает уровень знаний и изменяет мозг, оттачивая навыки практически во всех областях — от спорта, до игры на пианино.
Самая распространенная тема снов — это преследование или нападение. Подобно спортсменам, которые во время тренировок повторяют части своего выступления, мы в своих ночных кошмарах можем снова и снова подвергаться нападению или преследованию не для того, чтобы решить какую-то определенную проблему, но чтобы потренироваться в поведении, связанным с уходом от опасности.
Саблезубые тигры больше не нападают на наши деревни, но темы каменного века все еще господствуют в наших снах. «В наше время отпечаток эволюции лучше всего виден в детских снах, когда детям часто снится, что за ними гонятся чудовища — так же как однажды за нами гонялись хищники», — говорит Ревонсуо. С изменением жизни в ходе эволюции, менялись и опасности, которые мы репетируем. «Перенесите современную опасность в наследственные декорации и получите причудливую комбинацию», — говорит Ревонсуо. «Нам снится, что за нами гонятся, в нас стреляют, грабят, мы попадаем в автомобильные аварии, в наш дом забирается грабитель, либо какие-то более мелкие происшествия, например потеря бумажника — и это все подготавливает нас к жизни наяву».
Спящий мозг, объясняет Ревонсуо, сканирует эмоциональные воспоминания. При обнаружении воспоминания с сильными отрицательными эмоциями, он выстраивает вокруг него ночной кошмар. Более травматическое событие вызывает более сильный кошмар. Система мозга, обнаруживающая опасность — гибка и чувствительна: все, что мозг помечает сильным отрицательным зарядом, попадает в бункер опасностей и ночью извлекается оттуда.
Иногда эта система работает хорошо: сон о мальчике, бегущем перед нашей машиной, лучше подготавливает нас к тому, если это произойдет в реальной жизни. Но иногда современный мир выводит механизм обнаружения опасностей из строя: фильмы ужасов могут спровоцировать кошмары про вампиров, привидения, инопланетян или зомби. Подобные «абсурдные кошмары» не тренируют никакое полезное поведение, они похожи на аллергическую реакцию, говорит Ревонсуо. Так же как наша иммунная система может принять пыльцу за болезнетворный организм и начать оборону, система обнаружения опасностей неправильно воспринимает фильмы ужасов и запускает защитные механизмы, генерируя ночной кошмар.
Герои наших собственных снов
В джунглях амазонки живет племя под названием Мехинаку. Они ведут традиционную жизнь охотников-собирателей. Они проводят дни, занимаясь рыбалкой и собирая корешки. Они верят, что сны предсказывают будущее, и поэтому стараются их запоминать и делиться с другими. Благодаря этому, они представляют собой идеальный объект для этнографического исследования снов. В 1981 г. антрополог Томас Грегор (Thomas Gregor) изучал их и анализировал их сны.
Оказывается, члены племени очень часто видели во снах опасности своей каждодневной жизни: нападение диких свиней; бегство от ягуаров; укусы змей, ос, муравьев и пчел — все из которых смертельно опасны. «Во снах они снова и снова видели, что делать, и как это сделать быстро, когда эти животные встретятся им наяву», — сообщает Ревонсуо. Стоит один раз члену племени не суметь эффективно среагировать на опасность, и это может привести к его смерти. Если подобная имитация во сне хотя бы минимально увеличивает шансы на выживание в таких ситуациях, значит, ее можно считать адаптивной.
Если теория имитации опасностей правильна, то сны должны концентрироваться вокруг собственной личности, а при столкновении с опасностью личность во сне должна реагировать реалистично, чтобы обеспечить собственное выживание и выживание своих близких. Так оно и получается. Мы — герои собственных снов. Нам снятся не приключения других людей и не фантастические супергерои, сражающиеся с монстрами. Нам снимся мы сами.
Если сны служат для того, чтобы имитировать опасности внешней среды, то чем больше опасностей мы встречаем в реальной жизни, тем чаще должна активироваться функция ночных кошмаров, перегружая наши сны опасностями. Именно это и происходит. Даже единичный случай попадания в опасную для жизни ситуацию может повергнуть человека в ад посттравматических кошмаров, сны, в которых опасное событие — нападение, изнасилование, война — будет повторяться снова и снова во всех возможных вариациях.
Наблюдения за травмированными иракскими и палестинскими детьми, которые выросли в крайне жестоких условиях, и некоторых из которых видели смерть своих родителей, показывают, что их сны представляют собой фантасмагорические карнавалы ужасных событий. Если кто-то смотрел телевизор 11 сентября 2001 г. и видел все эти страшные картины, то велика вероятность того, что ему приснился сон о событиях этого дня. Вероятность того, что это приснится человеку, который просто обсуждал эти события с другими, была меньше.
Похоже, что травматические сны все-таки имитируют соответствующие опасности. Уже через четыре недели после начала первой войны в Персидском заливе, когда ракеты Scud дождем падали на Тель-Авив и Хайфу, война уже вторгалась в сны израильских студентов, как показало исследование. Самой распространенной темой снов были противогазы.
Но опасности есть не во всех снах. И это неудивительно, утверждает Ревонсуо. Биологической системе совсем необязательно постоянно выражать свои функции. Многие системы организма вступают в дело лишь в критических ситуациях. Например, сперматозоиды. В среднем за одну эякуляцию выделяется более 100 млн. сперматозоидов, но в течение всей жизнь лишь немногие из них смогут выполнить свою миссию и оплодотворить яйцеклетку. Каждый день выбрасываются миллионы сперматозоидов и, хотя, как поет Монти Пайтон, это может разгневать Бога, это не значит, что сперматозоиды имеют какую-то другую функцию кроме оплодотворения яйцеклетки и состязания с другими сперматозоидами.
Ночное преимущество
Несмотря на занимательность теории Ревонсуо, не все соглашаются с тем, что сны служат в основном для имитации опасных ситуаций. Исследователи снов давно знают, что сны, например, помогают решать проблемы, но они до сих пор не знают почему.
Некоторые ученые утверждают, что сны нужны для того, чтобы помогать нам находить творческие решения. Но если это так, то почему, это происходит столь непостоянно и еще усложняется тем, что мы редко запоминаем сны.
Случаи, когда человек просыпается с блестящим решением научной или творческой задачи, являются исключением. Немецкий химик Фридрих Август Кекуле (Friedrich August Kekul?) бился над решением задачи по поиску молекулярной структуры бензола до тех пор, пока не увидел во сне змею, поедающую собственный хвост, и понял, что структура бензола представляет собой замкнутую окружность — кольцо. Индийский математик-самоучка Сриниваса Рамануджан (Srinivasa Ramanujan) все свои доказательства увидел во сне. Пол Маккартни услышал во сне мотив «Yesterday», проснулся и записал его.
Решение задач может быть лишь побочным эффектом системы имитации. Простая прогонка сценариев, повторяющихся снова и снова, неизбежно будет давать новые решения. Поэтому, когда нам нужно принять важное решение, мы предпочитаем делать это утром «на свежую голову», и поэтому, согласно исследованию, проведенному Кларой Хилл (Clara Hill), психологом из университета штата Мэриленд, пары, которые видят сны о своих отношениях, более склонны к разрешению конфликтов, чем пары, которые таких снов не видят.
Также известно, что мы лучше справляемся с решением задач, если они нам снятся. Роберт Стикголд, исследователь сна из Гарвардской медицинской школы, обнаружил, что если замерить, как люди отбивают пальцами последовательность 4-1-3-2-4, а затем позже в тот же день попросить их повторить это, то они не сделают этого лучше.
Но если дать им поспать между двумя попытками, то их результат улучшится — буквально за ночь. Смысл очевиден: сон дает практику. Если дать человеку перед сном головоломку, то он будет пытаться решить ее во сне. Студенты-математики знают, что это такое — решать задачи по алгебре во сне. Тот, кто много играл в тетрис, знает, что после этого видишь тетрис даже во сне.
Стикголд уверен, что сновидения представляют собой нечто более сложное, чем имитацию. К примеру, он указывает на тот факт, что во сне происходит интеграция и консолидация знаний — мозг осмысливает мир, обнаруживает новые связи среди существующих воспоминаний, находит закономерности и формулирует правила. «Так появляется смысл», — говорит Стикголд. «Наш мозг собирает все вместе».
Сны определенно имеют преимущество перед сознательной мыслью. Сканирование мозга показало, что во сне в мозгу происходит определенная активность и замедление процессов. Чрезвычайно активируются зрительный и эмоциональный центры. Когда мы пытаемся визуализировать что-то во время бодрствования, то образы получаются не такими яркими и реалистичными. А яркие галлюцинации во время сна, как показывают результаты исследований, могут соперничать с четкостью и детальностью реальных видений.
«Сны — это высокочувствительная система, которая пытается привлечь внимание к опасностям, подстерегающим нас в окружающем мире», — заключает Ревонсуо. «Их предназначение — защищать и подготавливать нас».
«Да», — говорит Баррет из Гарварда, «сны беспокоятся о плохом, планируют хорошее, фантазируют и решают задачи». Но все же она оспаривает мысль Ревонсуо, утверждая, что предназначение снов «настолько же широко, как и предназначение мышления в состоянии бодрствования. Поэтому я и говорю, что сон — это лишь процесс мышления в ином биохимическом состоянии».
В такой неудобной позе крыса сможет отдохнуть и даже уснуть. Но как только она вступит в фазу быстрого сна, ее тело расслабится из-за мышечного паралича, который сопровождает эту стадию ярких сновидений, и она провалится сквозь отверстие и окажется в воде. Затем удивленная крыса может заползти обратно на горшок, слизать капли с лап и снова уснуть — но быстрый сон так и не наступит.
Шаг 2: После нескольких ночей без сновидений зверек подвергается настоящему суровому испытанию, цель которого — проверить его способности к выживанию. Все крысы рождаются с набором инстинктивных реакций на опасные ситуации. Эти реакции не приобретаются, они служат естественной защитой — ответные действия, сформировавшиеся за тысячелетнюю историю крысиного общества.
Лишенные сна крысы провалили все задания. Когда их выбрасывали на открытом пространстве, они не убегали в безопасные закрытые места, а лишь безразлично бродили вокруг. Когда их ударяло током, они на какое-то время останавливались, а затем шли дальше по своим делам вместо того, чтобы замереть на месте, как это делают нормальные крысы. Когда им в нору подсовывали посторонний предмет, они не закапывали его, а начинали чиститься. Если бы они оказались в естественной среде обитания в таком состоянии, то стали бы легкой добычей.
Но самое удивительное произошло во время третьего шага. Каждой крысе дали амфетамин и провели повторное испытание. Ничего не изменилось. Если бы их неудачи были связаны лишь с отсутствие сна, то амфетамин бы это исправил. Но этого не случилось. Крысы спотыкались не потому, что хотели спать. Дело было в чем-то другом — но в чем?
Из чего сделаны сны
Сновидения настолько тесно связаны с человеческим существованием, что это поразительно — что мы не понимаем их лучше. Мы тратим на них годы своей жизни, и ни один другой вид деятельности не оказывает такого мощного влияния на наше воображение. Несмотря на это, мы до сих пор понятия не имеем, зачем нам снятся сны. Фрейд рассматривал их как запутанные пути к исполнению запретных агрессивных и сексуальных желаний; страшные сны — это замаскированные желания, которые настолько страшны — полагает он, что им пришлось превратиться в страх и вырядиться в ночные кошмары.
Позже появилась идея о том, что сны — это когнитивное эхо наших усилий по управлению конфликтующими эмоциями. Согласно более новой теории, сны рассматриваются как простые «эпифеномены» — наросты мозга, не выполняющие абсолютно никакой функции, попытка разума найти смысл в случайной активности нервной системы в то время, как организм спит и восстанавливает свои силы. Исследователь сна из Гарварда Аллан Гобсон (Allan Hobson) считает, что сны — это «шум, производимый мозгом во время самостоятельной работы».
«Мы так и не приблизились к объяснению цели и функции снов», — говорит Дирдре Баррет, психолог из Гарварда и редактор готовящегося издания «Новая наука сна» (The New Science of Dreaming). И в самом деле, ни появилось ни одной теории, которая могла бы согласовать открытия различных разделов науки сна. До недавнего времени.
Финский психолог Антти Ревонсуо (Antti Revonsuo) считает, что брошенные крысы потеряли способность защищать себя не потому, что были измотаны, а потому, что их лишили сновидений. Сны, утверждает он — это тренировочный полигон, на котором как животные, так и люди отрабатывают действия, необходимые им для выживания. Лишенные сновидений, крысы не могли «отрепетировать» их. Другими словами, они стали беззащитными, потому что им не хватало практики.
Театр опасностей
Предположим, вы участвуете в драке, и кто-то обхватывает вас руками спереди, прижимая ваши руки к богам — медвежьи объятия. Многие рефлекторно напрягаются, и это, на самом деле — худшее, что можно сделать. Когда вы напряжены, нападающему будет легче вас поднять и бросить на голову или, еще хуже — куда-нибудь утащить.
Лучше согнуть ноги в коленях и опустить центр тяжести, чтобы вас было труднее поднять. Затем вы сможете ударить агрессора по яйцам, расцарапать кожу на его спине, пнуть его в колено, потоптаться по его ступням, и даже укусить в шею — непривлекательные, но эффективные варианты даже против самого крупного головореза.
Разница между типичной и оптимальной реакцией может спасти вам жизнь. Но чтобы такая реакция стала быстрой и автоматической, требуется практика. Именно поэтому люди, изучающие боевые искусства, постоянно отрабатывают свои движения. Частое повторение подготавливает их к одному решительному движению, гарантируя, что в реальной ситуации, когда будет стоять вопрос жизни или смерти, это движение будет именно таким.
Сны могут выполнять ту же самую функцию. Ревонсуо, исследователь снов из университета г. Турку в Финляндии, считает, что сны представляют собой нечто вроде театра, в котором мозг демонстрирует реалистические сценарии. Эта виртуальная реальность имитирует чрезвычайные ситуации и предоставляет арену для безопасных тренировок. По словам Ревонсуо: «Основная функция негативных снов — имитация опасных событий, направленная на то, чтобы в подобных реальных ситуациях их можно было опознать и избежать автоматически».
Сталкиваясь с реальными угрозами жизни — ДТП, террористические атаки, уличные нападения — некоторые люди рассказывают, что входили в состояние спокойствия, реагировали быстро и автоматически, практически не думая. Также многие сообщают, что присутствовало некое ощущение нереальности, все происходило как во сне. Ревонсуо полагает, что причина кроется в имитации угрозы.
Сезон в аду
Когда в начале 90-х Ревонсуо был аспирантом психологии, ему часто снились плохие сны. Он был поражен их реалистичностью. «Бывало, что я говорил себе во сне ‘О, черт! Я уже видел это во сне, а теперь это происходит по-настоящему!», — вспоминает он.
«Правдоподобные аналоги мира» — вот как называет сны когнитивный психолог Дэвид Фолкес. Несмотря на то, что мы любим рассуждать о странности снов, многие из них достаточно обыденны, замечает Фолкес. Вы двигаетесь, разговариваете, бегаете, взаимодействуете с другими, ощущаете эмоции и чувствуете ход времени, как и в повседневной жизни.
Когда Ревонсуо начал изучать сны, он попросил своих студентов завести дневник их собственных ночных проделок, и обнаружил нечто поразительное. Сны были наполнены опасными событиями, негативными эмоциями, монстрами, погонями, побегами, сражениями и смертельными опасностями. Мир снов кишел адскими опасностями, гораздо более зловещими, чем в жизни наяву.
И это не были какие-то сбои или болезни в мозгах. Страшные сны были нормой, и составляли две трети (!) всех снов. Ревонсуо обнаружил, что мы существенно недооцениваем количество ночных кошмаров, снящихся нам. Оказывается, в год нам снятся от 300 до 1000 страшных снов — 1-4 каждую ночь. Менее половины из них представляют собой агрессивные столкновения: физическая агрессия, такая как кулачный бой; и нефизическая агрессия, такая как словесные споры. Остальные сны — про то, как вы попадаете в автомобильные аварии, падаете, тонете, опаздываете на встречу или экзамен, попадаете в ловушку или теряетесь, либо оказываетесь голым в общественном месте. Складывается ощущение, что весь мир снов имеет отрицательное смещение: отрицательных эмоций больше, чем положительных; неудач больше, чем удач; ужасов больше, чем приятных фантазий.
Рождение теории
Раньше, объясняет Ревонсуо, сны служили нам для защиты, они учили нас, как реагировать, если за нами погонится дикий зверь, или если мы заблудимся в лесу. Поэтому мир снов был так наполнен опасностями: чтобы имитировать возможные угрозы и подготовить нас к быстрому реагированию. Но как сны могут помочь нам выбрать оптимальную реакцию, учитывая, что воспоминание о сне столь недолговечно? Ведь мы запоминаем лишь некоторые сны, и даже они могут забыться в суматохе дня.
Ревонсуо считает, что, повторяясь, сны помогают нам быстрее распознавать опасности и эффективнее на них реагировать. Вам совсем необязательно знать об этих повторениях, так же, как вам не нужно в точности помнить, где вы тренировались подавать мяч, чтобы выиграть соревнования по теннису.
Идея о том, что сны служат тренажерным залом для отработки действий наяву, хорошо подходит к тому, что уже известно о тренировках. Умственное повторение посредством визуализации улучшает навыки, повышает уровень знаний и изменяет мозг, оттачивая навыки практически во всех областях — от спорта, до игры на пианино.
Самая распространенная тема снов — это преследование или нападение. Подобно спортсменам, которые во время тренировок повторяют части своего выступления, мы в своих ночных кошмарах можем снова и снова подвергаться нападению или преследованию не для того, чтобы решить какую-то определенную проблему, но чтобы потренироваться в поведении, связанным с уходом от опасности.
Саблезубые тигры больше не нападают на наши деревни, но темы каменного века все еще господствуют в наших снах. «В наше время отпечаток эволюции лучше всего виден в детских снах, когда детям часто снится, что за ними гонятся чудовища — так же как однажды за нами гонялись хищники», — говорит Ревонсуо. С изменением жизни в ходе эволюции, менялись и опасности, которые мы репетируем. «Перенесите современную опасность в наследственные декорации и получите причудливую комбинацию», — говорит Ревонсуо. «Нам снится, что за нами гонятся, в нас стреляют, грабят, мы попадаем в автомобильные аварии, в наш дом забирается грабитель, либо какие-то более мелкие происшествия, например потеря бумажника — и это все подготавливает нас к жизни наяву».
Спящий мозг, объясняет Ревонсуо, сканирует эмоциональные воспоминания. При обнаружении воспоминания с сильными отрицательными эмоциями, он выстраивает вокруг него ночной кошмар. Более травматическое событие вызывает более сильный кошмар. Система мозга, обнаруживающая опасность — гибка и чувствительна: все, что мозг помечает сильным отрицательным зарядом, попадает в бункер опасностей и ночью извлекается оттуда.
Иногда эта система работает хорошо: сон о мальчике, бегущем перед нашей машиной, лучше подготавливает нас к тому, если это произойдет в реальной жизни. Но иногда современный мир выводит механизм обнаружения опасностей из строя: фильмы ужасов могут спровоцировать кошмары про вампиров, привидения, инопланетян или зомби. Подобные «абсурдные кошмары» не тренируют никакое полезное поведение, они похожи на аллергическую реакцию, говорит Ревонсуо. Так же как наша иммунная система может принять пыльцу за болезнетворный организм и начать оборону, система обнаружения опасностей неправильно воспринимает фильмы ужасов и запускает защитные механизмы, генерируя ночной кошмар.
Герои наших собственных снов
В джунглях амазонки живет племя под названием Мехинаку. Они ведут традиционную жизнь охотников-собирателей. Они проводят дни, занимаясь рыбалкой и собирая корешки. Они верят, что сны предсказывают будущее, и поэтому стараются их запоминать и делиться с другими. Благодаря этому, они представляют собой идеальный объект для этнографического исследования снов. В 1981 г. антрополог Томас Грегор (Thomas Gregor) изучал их и анализировал их сны.
Оказывается, члены племени очень часто видели во снах опасности своей каждодневной жизни: нападение диких свиней; бегство от ягуаров; укусы змей, ос, муравьев и пчел — все из которых смертельно опасны. «Во снах они снова и снова видели, что делать, и как это сделать быстро, когда эти животные встретятся им наяву», — сообщает Ревонсуо. Стоит один раз члену племени не суметь эффективно среагировать на опасность, и это может привести к его смерти. Если подобная имитация во сне хотя бы минимально увеличивает шансы на выживание в таких ситуациях, значит, ее можно считать адаптивной.
Если теория имитации опасностей правильна, то сны должны концентрироваться вокруг собственной личности, а при столкновении с опасностью личность во сне должна реагировать реалистично, чтобы обеспечить собственное выживание и выживание своих близких. Так оно и получается. Мы — герои собственных снов. Нам снятся не приключения других людей и не фантастические супергерои, сражающиеся с монстрами. Нам снимся мы сами.
Если сны служат для того, чтобы имитировать опасности внешней среды, то чем больше опасностей мы встречаем в реальной жизни, тем чаще должна активироваться функция ночных кошмаров, перегружая наши сны опасностями. Именно это и происходит. Даже единичный случай попадания в опасную для жизни ситуацию может повергнуть человека в ад посттравматических кошмаров, сны, в которых опасное событие — нападение, изнасилование, война — будет повторяться снова и снова во всех возможных вариациях.
Наблюдения за травмированными иракскими и палестинскими детьми, которые выросли в крайне жестоких условиях, и некоторых из которых видели смерть своих родителей, показывают, что их сны представляют собой фантасмагорические карнавалы ужасных событий. Если кто-то смотрел телевизор 11 сентября 2001 г. и видел все эти страшные картины, то велика вероятность того, что ему приснился сон о событиях этого дня. Вероятность того, что это приснится человеку, который просто обсуждал эти события с другими, была меньше.
Похоже, что травматические сны все-таки имитируют соответствующие опасности. Уже через четыре недели после начала первой войны в Персидском заливе, когда ракеты Scud дождем падали на Тель-Авив и Хайфу, война уже вторгалась в сны израильских студентов, как показало исследование. Самой распространенной темой снов были противогазы.
Но опасности есть не во всех снах. И это неудивительно, утверждает Ревонсуо. Биологической системе совсем необязательно постоянно выражать свои функции. Многие системы организма вступают в дело лишь в критических ситуациях. Например, сперматозоиды. В среднем за одну эякуляцию выделяется более 100 млн. сперматозоидов, но в течение всей жизнь лишь немногие из них смогут выполнить свою миссию и оплодотворить яйцеклетку. Каждый день выбрасываются миллионы сперматозоидов и, хотя, как поет Монти Пайтон, это может разгневать Бога, это не значит, что сперматозоиды имеют какую-то другую функцию кроме оплодотворения яйцеклетки и состязания с другими сперматозоидами.
Ночное преимущество
Несмотря на занимательность теории Ревонсуо, не все соглашаются с тем, что сны служат в основном для имитации опасных ситуаций. Исследователи снов давно знают, что сны, например, помогают решать проблемы, но они до сих пор не знают почему.
Некоторые ученые утверждают, что сны нужны для того, чтобы помогать нам находить творческие решения. Но если это так, то почему, это происходит столь непостоянно и еще усложняется тем, что мы редко запоминаем сны.
Случаи, когда человек просыпается с блестящим решением научной или творческой задачи, являются исключением. Немецкий химик Фридрих Август Кекуле (Friedrich August Kekul?) бился над решением задачи по поиску молекулярной структуры бензола до тех пор, пока не увидел во сне змею, поедающую собственный хвост, и понял, что структура бензола представляет собой замкнутую окружность — кольцо. Индийский математик-самоучка Сриниваса Рамануджан (Srinivasa Ramanujan) все свои доказательства увидел во сне. Пол Маккартни услышал во сне мотив «Yesterday», проснулся и записал его.
Решение задач может быть лишь побочным эффектом системы имитации. Простая прогонка сценариев, повторяющихся снова и снова, неизбежно будет давать новые решения. Поэтому, когда нам нужно принять важное решение, мы предпочитаем делать это утром «на свежую голову», и поэтому, согласно исследованию, проведенному Кларой Хилл (Clara Hill), психологом из университета штата Мэриленд, пары, которые видят сны о своих отношениях, более склонны к разрешению конфликтов, чем пары, которые таких снов не видят.
Также известно, что мы лучше справляемся с решением задач, если они нам снятся. Роберт Стикголд, исследователь сна из Гарвардской медицинской школы, обнаружил, что если замерить, как люди отбивают пальцами последовательность 4-1-3-2-4, а затем позже в тот же день попросить их повторить это, то они не сделают этого лучше.
Но если дать им поспать между двумя попытками, то их результат улучшится — буквально за ночь. Смысл очевиден: сон дает практику. Если дать человеку перед сном головоломку, то он будет пытаться решить ее во сне. Студенты-математики знают, что это такое — решать задачи по алгебре во сне. Тот, кто много играл в тетрис, знает, что после этого видишь тетрис даже во сне.
Стикголд уверен, что сновидения представляют собой нечто более сложное, чем имитацию. К примеру, он указывает на тот факт, что во сне происходит интеграция и консолидация знаний — мозг осмысливает мир, обнаруживает новые связи среди существующих воспоминаний, находит закономерности и формулирует правила. «Так появляется смысл», — говорит Стикголд. «Наш мозг собирает все вместе».
Сны определенно имеют преимущество перед сознательной мыслью. Сканирование мозга показало, что во сне в мозгу происходит определенная активность и замедление процессов. Чрезвычайно активируются зрительный и эмоциональный центры. Когда мы пытаемся визуализировать что-то во время бодрствования, то образы получаются не такими яркими и реалистичными. А яркие галлюцинации во время сна, как показывают результаты исследований, могут соперничать с четкостью и детальностью реальных видений.
«Сны — это высокочувствительная система, которая пытается привлечь внимание к опасностям, подстерегающим нас в окружающем мире», — заключает Ревонсуо. «Их предназначение — защищать и подготавливать нас».
«Да», — говорит Баррет из Гарварда, «сны беспокоятся о плохом, планируют хорошее, фантазируют и решают задачи». Но все же она оспаривает мысль Ревонсуо, утверждая, что предназначение снов «настолько же широко, как и предназначение мышления в состоянии бодрствования. Поэтому я и говорю, что сон — это лишь процесс мышления в ином биохимическом состоянии».
Jay Dixit
Psychology Today
