Голова кружится и гудит, как колокол. Попытка открыть глаза и приподняться на локте закончилась неудачей. Словно какая-то сила опять швырнула Стаса на землю. Покоряясь неизбежности, он отказался от попытки встать, и стал соображать, что его довело до такого состояния. Однако, несмотря на все усилия, память стала в какую-то замысловатую игру играть, допуская в мозг лишь короткие отрывки мыслей ни о чём. Вдоволь намучившись, но, так и не вспомнив ничего, Стас снова отключился.

Как долго длилось это состояние, он так и не понял. Когда приходил в себя, чувствовал, что голова может не выдержать боли и лопнуть. Ему даже захотелось умереть, чтобы избавиться от боли. В какой-то момент вдруг вспомнил, что от него ушла жена. Вернее, не она ушла, а он от неё ушёл. Вспомнить бы только, зачем… «Ведь, не с бухты-барахты… должна же быть причина… Ах, да… Она с моим шефом спуталась… Хм… Так, меня ещё и уволили?.. Точно! И, вроде, как поколотили… И это было! Но тот случай к нынешнему состоянию не имеет отношения. Это точно. Вспомнить бы теперь, что дальше-то было?..» Память отказалась помогать. Стас решил не тормошить её. Голова и без того разрывается на части.
Сколько ещё прошло времени, он так и не понял. Но память после продолжительного молчания вдруг пробудилась, и услужливо подсказала, что после разрыва с женой он уехал из города. Так и сделал: кинул в сумку самое необходимое и, никого не предупредив, укатил. Сначала на электричке, а потом автостопом. Вроде как решил все ниточки, которые связывали его с прошлым, и с родным городом оборвать, да так, чтобы никто и никогда о нём больше не услышал.
Впрочем, всё было совсем не так. Вернее, так, но… Наконец-то память разложила всё по полочкам.
Стас давно догадывался, что Маринка изменяет ему, только, как говорится, фактов не имел. В конце концов, кое-какие слухи всплыли, и дошло до скандала. Тогда она сама все карты выложила на стол. Так оно и было. Сначала нервно выговаривала, что жил у неё, «как за пазухой», и «за счастье» ему с такой, как она, постель делить. Потом напомнила, что пристроила его, «тунеядца», в порядочную контору. Вот так да! Эта «порядочная контора» до прихода Стаса из долгов вылезти не могла. Днями-ночами на них корячился, создал ряд уникальных программ, которые и принесли фирме узнаваемый бренд и финансовое благополучие. Но Маринке по барабану всё. Вне себя от ярости заявила, чтоб «сейчас же, убирался из её квартиры на все четыре стороны». Так и заявила. И плевать, что квартира эта с загородной дачей им от его же покойных родителей досталась. Хотя бы размен предложила, что ли. Куда ей одной сто квадратных метров? Конечно, не надо было ей под горячую руку ничего говорить. Лучше потом, суд решил бы всё. И ведь подумал об этом Стас. Правильно тогда думал, с логикой у Стаса всегда в порядке было. Пусть в суде разбираются, подумал, а в тот момент надо молча уйти, не скандалить. Решить то он решил, но о размене вроде бы вслух ляпнул.
У Маринки чуть глаза из глазниц не выскочили. Каким отборным матом она Стаса покрыла! Своим кукишем чуть глаза ему не выбила. И уж наверняка все соседи услышали, что он «в дерьмо вонючее превратится», «соплями кровавыми изойдёт» и, вообще, «землю жрать будет». Стас не стал спорить и стал молча собирать вещи. Тогда в квартире и появился шеф с двумя мордоворотами. Он смерил Стаса презрительным взглядом, и сообщил об увольнении. Ну да, сейчас он это может себе позволить, в фирме других классных программистов хватает. Теперь вполне может без Стаса обойтись. Тем более, что на все созданные им программы у фирмы исключительные права. Но Стас знал себе цену, и не расстроился. Везде работа для него найдётся.
Шеф обнял Маринку за плечи и увёл в спальню. Стас собрал вещи, и направился к выходу. Из спальни выглянул шеф и заявил, что все формальности с разводом оформит адвокат фирмы, который ожидает внизу в автомобиле. «Поживёшь пока на даче, - безапелляционно заявил он, - хлопцы подвезут».
Всё это время мордовороты вели себя миролюбиво, и на лестничной клетке даже сочувственно похлопали Стаса по плечу. Крепись, мол, казак. Ничего не подозревая, Стас подошёл к багажнику, чтобы закинуть туда сумку с вещами. И тогда получил по носу. Мордовороты схватили его в охапку, и затолкали в багажник.
Продолжение было на даче. Мордовороты отрабатывали удары ногами и руками, куда ни попадя, пока Стас не потерял сознания. Они облили его водой, привели в чувство, и продолжили свои «художества». Адвокат перед глазами замаячил позже. Стас даже не соображал, что ему подсунули на подпись. Впрочем, желания быть «грушей» у него больше не осталось. Мордоворотов это не впечатлило. Напоследок они снова дружно отметелили его, «чтоб неповадно было». Последнее слово было за адвокатом. Он бросил на пол несколько зелёненьких купюр. Потом подумал, добавил ещё несколько, и заявил, что выплатил Стасу «выходное пособие с фирмы и, одновременно, компенсацию за отказ от раздела имущества в пользу жены».
Стас утёр кровь полотенцем, но ещё часа два приходил в себя. Несмотря на побои, голова работала чётко. Он понимал, что ни дома, ни дачи у него уже нет. И тогда созрело желание отомстить. План мести был прост. Он решил надолго исчезнуть, и кинуть подозрение на шефа в убийстве. Тем более, дачный домик, где его «обрабатывали» мордовороты, как нельзя лучше соответствовал плану. На полу и даже на стенах видны пятна крови. Стас опрокинул для большей правдоподобности стулья, и собрал с пола полторы штуки долларов, которые бросил на пол адвокат. И на том спасибо. В сумке ещё полторы штуки зелёными осталось. Так что на первое время хватит.
В милицию он позвонил из ближайшего от дачи телефона-автомата. При этом предусмотрительно натянул на руки перчатки, чтобы не оставить отпечатков на трубке. Старческим голосом (он это неплохо умел) он сообщил, как неизвестные парни вынесли из дачи завернутое в покрывало тело, которое засунули в багажник. Для верности даже номер «бээмвухи» сообщил и номер своей дачи. Теперь для следователей не составит труда найти в багажнике кровь, и сопоставить с кровью, которую найдут на даче. Пусть теперь жена со своим хахалем в ментовке объясняются…

Анапа встретила солнцем и лёгким морским ветром. Стас перекусил в какой-то забегаловке, и пошёл искать койку. Рядом тормознул «джип». Водитель сверкнул по-голливудски белыми зубами:
- Ночлежку ищешь, приятель?
- По чём? - напрягся Стас, взирая на дорогущую тачку.
- Да садись ты, дорого не возьму.
Он и сел. А что было потом? Но вспомнить это самое потом, сколько бы Стас ни старался, не удавалось.
Он покрутил головой, и снова стал соображать, куда его занесло. Колючий кустарник закрывал видимость. Вдруг спохватился: «Где вещи?» Никаких вещей рядом. Разочарованно провёл руками по карманам – пусто. Ни документов не осталось, ни денег. «Вот ведь, грабанул, сучара». Стас от досады ударил кулаком по твёрдой земле, обессилел от этого удара, и снова повалился.
«С другой стороны, - подумал он, - живой ведь, повезло. Ведь мог и убить. И не искал бы никто. Потом кто-нибудь нашёл бы холодный труп, ни денег, ни документов, ни родственников». Стаса даже пот прошиб от такого предположения, и он сразу же пожалел о побеге. Он поспешно вскочил на ноги, и ломанулся прямо через кусты. Ноги зацепились за колючки, и Стас потерял равновесие. Его по инерции понесло вперёд. В попытке удержаться на ногах он замахал руками, клюнул носом, два раза кувыркнулся и растянулся прямо на автостраде. Он ещё подняться попытался, но с ужасом понял, что столкновения с несущейся по шоссе фурой избежать не удастся и… покорился судьбе…

…Боли нет. Нет ничего. Темнота и какие-то звуки, которые доносятся до него, как сквозь толщу воды. Слышатся какие-то звуки, но понять, к чему они относятся, Стас не смог. Какое-то мгновение звуки обрели осязаемую форму, смысл которой едва доходил до него. Эти звуки, которые издавали чьи-то голоса, как сквозь «толщу воды» произносили:
«Отмучился, бедолага. Всего раздавило».
«Это и к лучшему. Чего мучиться-то? В морг везите».
«Кого раздавило, кто отмучился? - забеспокоился Стас, - Я живой, всё слышу. Не надо меня в морг».
Но ни язык, ни тело не послушались. Не удалось подать ни одного знака, что он жив, слышит, чувствует. Хотя, насчёт «чувствует», пожалуй, враньё. Стас ничего не чувствовал: ни боли, ни тепла, ни холода. И звуки снова потеряли осязаемую форму, и превратились в отдалённый равномерный гул.